Константин Станюкович - Два брата

- Нисколько. Вы беседовали когда-нибудь с Прокофьевым?.. Не правда ли, мужественная фигура?

- А, право, не обращала внимания! - равнодушно проронила Нина. - О чем он будет со мной говорить?

- Что он здесь делает?

- Да я почем знаю? Управляет на заводе, а что он делает - мне-то какое дело? Знаю только, что молчит, и это уже большая рекомендация. Так надоели все эти умные разговоры. Ужасно надоели. Ну, пойдемте... Или вы, быть может, хотите остаться с барышнями?

- Вовсе не хочу! - рассмеялся Николай.

- И даже вовсе! - засмеялась Нина, вбегая в густую аллею. - Это очень мило с вашей стороны. Если бы сестры услышали, то я бы вас не поздравила.

- И вы шутить охотница, как я посмотрю, Нина Сергеевна.

- Что значит: и вы?.. Кто еще шутит?

- Прокофьев.

- Будто? Разве он умеет шутить?

- Еще как ядовито.

- Вот как!

- Вы бы с ним поближе познакомились. Право, очень интересный человек.

- Довольно мне и вас... И вы интересный!

- Я завтра уезжаю.

- Так скоро? Надоело?

- Не то... Пора и честь знать...

Нина на секунду задумалась, потом внезапно усмехнулась и проговорила:

- Вы решили непременно завтра бежать?

- Не бежать, а ехать. Бежать еще рано.

- И не придется... Куда вы торопитесь?

- Дела...

- Дела? - переспросила она, взглянула на Николая и рассмеялась. - Какие у вас дела?

Николай и сам рассмеялся.

- Останьтесь! - проговорила она вдруг повелительным тоном, улыбаясь в то же время так нежно и ласково, что Николай на мгновение притих и изумленно взглянул на Нину.

- Вы хотите? - прошептал он.

- Хочу.

- Так я останусь на один день.

- А на два?

- Пожалуй, и на два! - улыбнулся Николай.

- А на три?

- Вы... вы тешитесь, Нина Сергеевна... видно, вам в самом деле в деревне очень скучно!

- А то как же!

Николай любовался молодой женщиной с нескрываемым восторгом. Он взглядывал на ее пышную грудь, на ее сверкавшие ослепительной белизной плечи и вздрагивал пробуждающейся страстью молодости.

А Нина Сергеевна шла себе спокойно, точно ничего не замечая, шла вперед, в глубь аллеи, медленно обрывая на ходу сорванную ветку.

- Что же вы молчите, Николай Иванович? Останетесь три дня?

- Три дня - слишком много. Пора к старикам.

- Как хотите. Я вас прошу, потому что (она нарочно сделала паузу)... потому что с вами скучать веселей, право. Не то, что с Алексеем Алексеевичем.

- Умных разговоров не веду?

- Во-первых, умных разговоров не ведете, а во-вторых...

- А во-вторых?

- Юный вы еще... Не совсем изломанный... и то редкость!

- Благодарю за честь...

- Не благодарите пока. Поблагодарите после.

Нина произнесла последние слова как-то особенно, подчеркивая их.

- Впрочем, вам это полезно! - произнесла она, как бы отвечая на свои мысли.

- Что полезно?..

- Наблюдать людей! - рассмеялась она.

- Вы все говорите нынче загадками, Нина Сергеевна.

- Такой стих напал.

- От нечего делать?

- Пожалуй, что и так! - промолвила она и лениво зевнула...

- А с Горлицыным пробовали скучать?

Она улыбнулась.

- Пробовала, но только он невыносим, хотя, говорят, и ученый человек. Впрочем, для Нюты Штейн он будет превосходным мужем в немецком вкусе. Она будет молиться на него, вязать ему чулки и дарить ему детей, а он будет, в качестве гениального человека, третировать ее. И оба будут счастливы.

- Вы, как посмотрю, мрачно смотрите на людей.

- Ах, если б вы только знали, как они мне все надоели, эти ваши петербургские развитые люди. Я их довольно насмотрелась. До тошноты надоели, ей-богу. И все говорят, говорят, говорят, - как им не надоест! Скучно слушать. Вы вот хоть не имеете пагубного намерения развивать меня, и за то с вами не так скучно.

- Разве другие пробовали?

- Пробовали, - рассмеялась Нина. - Все, много их там, все пробовали. Горлицын даже химии учил меня.

- Вас - химии?

- Меня и... вообразите... химии! Недели две занимался, а потом рассердился и бросил, увидав, что я хохочу и над ним, и над его химией. Присухин все-таки умнее: он химии меня не учил, но больше говорил о назначении женщины и о прелести быть другом и помощницей такого замечательного человека, как он. Разумеется, не прямо, а больше в своих красноречивых речах. Всего было! - протянула Нина. - Но самая скука в том, что обыкновенный финал всех этих попыток...

- Руку и сердце? - подсказал, смеясь, Николай.

- Вы угадали! Ужасно глупая у них манера ухаживать. Они воображают, что умные разговоры - самая лучшая увертюра к любви. Да они, впрочем, разве умеют любить? Так только, умные слова о любви говорят. Заранее знаешь, чем все это кончится, и только ждешь, скоро ли признание, или нет. Все это ужасно скучно.

Говоря, что все это "ужасно скучно", Нина Сергеевна опустила голову и в раздумье подвигалась вперед по аллее.

- Знаете ли, какой я вам дам совет, Николай Иванович, благо вы еще молоды, а я уж не молода.

- Вы... не молоды?

- Мне двадцать восемь лет, молодой человек! - произнесла она как-то степенно. - Никогда не резонерствуйте перед женщиной и не играйте комедии любви. Это может очень дорого стоить.

- Никогда не буду! - шутливо проговорил Николай.

- Не смейтесь. Теперь я серьезно говорю.

- Вас не разгадать: когда вы серьезно, когда нет.

- Выучитесь... Надеюсь, мы с вами останемся друзьями, и вы не удивите меня признанием. Правда ведь?..

- А если?.. - улыбнулся он.

- Тогда с вами будет скучно...

- И вы рассердитесь?

- Рассержусь.

"Так ли?" - подумал Николай, взглядывая на Нину.

- Так рассердитесь? - повторил он.

- И даже очень! - прошептала Нина.

Эти слова кольнули Вязникова.

- Странная вы, Нина Сергеевна!.. - произнес он.

- Странная? - переспросила она. - Вы мало еще женщин знаете! А может быть!.. Впрочем, про меня и не то говорят. Вас разве не предостерегали?

- Нет.

- Так ли? - спросила она, заглядывая Николаю в лицо.

- Положим, предостерегали.

- Я была уверена. К чему вы хотели скрыть это! Мне, право, все равно, что говорят про меня. Я к этому равнодушна.

В голосе ее звучала презрительная нота.

- Тем более что я знаю, как пишется история, особенно история хорошенькой женщины... Однако повернемте назад... Мы сегодня зашли с вами далее обыкновенного. Пожалуй, Алексей Алексеевич переменит мнение насчет ваших талантов...

Они пошли назад. Нина прибавила шагу.

- И страшные вещи рассказывали? - заговорила молодая женщина.

- Ведь вам все равно.

- Вы не верите? Мне, может быть, все равно, но все-таки женское любопытство...

- Ничего страшного. И может ли быть страшное?..

- Кто знает! - тихо проронила Нина.

- Вы хотите запугать меня?

- Ничего я не хочу! - с досадой проговорила Нина. - Так как же рисовали меня, говорите?!

- Никак, просто советовали беречься.

- Пожалуй, что вам нечего было советовать...

- Отчего мне именно?..