Константин Станюкович - Два брата

- Мне кажется... Оттого-то с вами и весело.

Они подходили к дому. Вся компания шла к ним навстречу.

- Так вы не боитесь остаться?.. Останетесь? - поддразнивала молодая женщина.

- Чего бояться, я не из трусливых.

- Вот это славно. И скоро приедете?

- Приеду.

- И признания не сделаете?..

- Не сделаю! - рассмеялся Николай.

- Вашу руку! Значит, мы останемся друзьями и приятно проведем лето, весело сказала она, пожимая Николаю руку, - а потом...

- Что потом?

- Да ничего. После будут новые впечатления и у вас и у меня.

- Вы до них охотница...

- А вы? Разве нет? - шепнула она, посмеиваясь как-то странно.

XIII

- Куда это вы, mesdames, собрались? - крикнула она, подбегая к сестрам.

- На озеро. Хочешь ехать, Нина? Ты, кажется, сегодня в духе и не отравишь прогулки! - засмеялась Евгения.

- Вот как рекомендуют меня сестры, Николай Иванович!.. Нечего сказать, хорошая рекомендация. Так вы удостоиваете пригласить меня?

- Приглашаем!

- Принимаю приглашение и обещаю не отравить прогулки, но, с своей стороны, также предлагаю условие.

- Какое?

- Чтобы... Вы не сердитесь, добрейший Игнатий Захарович! Чтобы Игнатий Захарович обещал не вести умных разговоров. Обещаете, Игнатий Захарович?

Молодой ученый покраснел, прищурил свои красноватые глазки, однако сохранил все тот же серьезный вид и проговорил:

- Желание Нины Сергеевны будет свято исполнено!

"И этот мозгляк думал развивать Нину Сергеевну! - невольно пронеслось в голове у Николая. - С ней заниматься химией?! Вот-то дурак!"

Нюта Штейн, желая вознаградить молодого ученого, подняла свои большие, выпуклые глаза и взглянула на него сочувственным, долгим взглядом, словно бы говоря им: "Не сердись на нее. Она не в состоянии понять тебя!" Но, к крайнему изумлению добродушной барышни, молодой ученый строго взглянул на свою ученицу, так что она покорно опустила глаза и долго не подымала их, как бы чувствуя себя виноватой.

- Вы тоже, надеюсь, поедете, Николай Иванович?

- С удовольствием.

- А Алексей Алексеевич едет? - спросила Нина.

- И он едет!

- Да это будет превесело!

Целая компания, усевшись на долгушу{98}, отправилась к озеру. Нина Сергеевна сдержала свое обещание не отравить прогулки. Она была в духе, весела, разговорчива и оживляла все общество. Она болтала без умолку, шутила с Присухиным, заставила его рассказать несколько анекдотов, - он отлично рассказал их, - добродушно останавливала молодого ученого, когда тот покушался было на серьезный разговор, и, когда приехали на озеро, спела по общей просьбе романс. Она пела превосходно, и у нее был густой, звучный контральто. Все притихли, когда она пела.

А Николай любовался молодой женщиной, с грустью думая, что он должен ехать домой. Нина не шутя увлекла нашего молодого человека. В ней было что-то раздражающее нервы, возбуждающее любопытство, подымающее горячую молодую страсть. Хотелось заглянуть в эти смеющиеся глаза, заглянуть глубоко и узнать, что такое на душе у этой красавицы. Кто она? Бездушная ли кокетка, ищущая новых впечатлений, или одна из тех натур, которых не удовлетворяет пошлость окружающей жизни и они от тоски забавляются чем попало? Или, наконец, просто чувственная женщина; красивое животное...

"Нет, нет... Этого не может быть!" - повторял про себя Николай, негодуя, что такая мысль могла даже прийти ему в голову.

Кто бы ни была она, не все ли равно? Он никогда не встречал таких женщин, вращаясь в дни студенчества совсем в другом обществе. Она такая изящная, выхоленная, ослепительная. Ему даже казалось, что он любит молодую женщину, любит сильно. Одна мысль, что и она могла бы полюбить его, приводила Николая в восторг. Он фантазировал на эту тему в ночной тиши, лежа на кровати с зажмуренными глазами. Страсть рвалась наружу. Любуясь ею днем, он еще сильней любовался ею в мечтах и даже мечтал, как бы они устроились. В эти минуты любовных грез он впадал в идиллически-сладострастное настроение, воображая себя счастливым мужем, а Нину счастливой женой. В образе жены она распаляла его воображение, и он долго не мог уснуть. Просыпаясь утром, он думал, как бы поскорей увидать Нину.

"Кокетничает от скуки!" - подумал и теперь Николай, испытывая ревнивую досаду, когда увидал, что Нина отошла в сторону с Присухиным и о чем-то с ним говорила, гуляя по берегу, должно быть о чем-нибудь интересном, так как Алексей Алексеевич внимательно слушал, склонив набок голову, и как-то весь сиял, сиял особенным блеском.

"И с ним она забавляется!.. С кем же она не шутит? Кто такой счастливец?" - спрашивал он себя, и боже мой, чего бы ни дал он в эти минуты, чтобы быть этим счастливцем!..

Начинало смеркаться; стали собираться домой. После весело проведенного вечера все как-то притихли.

Случайно или нет, но только Нина села около Вязникова. Было тесно, и он невольно слишком близко сидел от молодой женщины. Когда она поворачивала голову, его обдавало горячим дыханием.

- Что вы молчите? Говорите о чем-нибудь! - промолвила Нина.

Николай взглянул на нее в темноте. Она заметила, как сверкнули его глаза.

- Говорить... О чем говорить? Вы сами не любите, когда говорят, говорят, говорят...

Он проговорил эти слова как-то странно. Нина отвернулась и заговорила с сестрой. Когда приехали домой, чай уже был готов. Все вошли в столовую, где за пасьянсом ждала хозяйка. Незаметно Николай проскользнул на террасу и полной грудью дышал свежим воздухом, вглядываясь в мрак сада.

- Мечтаете? - раздался сзади знакомый шепот. - О чем это? Лучше пойдемте-ка пить чай, - проговорила Нина, наклоняясь к нему.

- Ну, так сердитесь же.

И с этими словами он припал к ее руке, осыпая ее поцелуями. Она не спеша отдернула руку, пожала плечами, усмехнулась и молча ушла в комнаты. Когда Николай вернулся в столовую, ее не было. Целый вечер она не показывалась, и Николай пришел в свою комнату сердитый, что попал в глупое и смешное положение. Теперь она будет смеяться. Одна мысль о том, что он смешон, приводила его в бешенство.

"Однако ж я порядочный болван!" - обругал он себя самым искреннейшим образом.

Весь дом уже спал, а Николай еще не ложился. Он был в каком-то возбужденном состоянии: сердце билось сильней, дрожь пробегала по телу, нервы были натянуты. Он ходил взад и вперед по комнате, напрасно стараясь не думать о Нине, а между тем все мысли его были поглощены образом роскошной красавицы. То казалось ему, что она рассердилась и презирает его за его пошлую - именно пошлую - выходку, достойную разве гимназиста, или - что для нашего молодого человека было еще больнее - она смеется над ним, как смеется над Присухиным, Горлицыным и мало ли над кем еще. То, напротив, представлялось ему, и так живо, что она не сердится, нет... Она заглядывает в его глаза нежным, ласкающим, манящим взором, обвивает его шею ослепительно белыми руками и шепчет: "Я люблю тебя, люблю".