Джек Голдстоун - Почему Европа? Возвышение Запада в мировой истории, 1500-1850

Другие исследователи выдвигают схожие аргументы, основываясь не на классовых отношениях, а на технологических изменениях. Дэвид Левайн, например, утверждает, что технологические изменения в Европе ускорились начиная с XI в., когда водяные и ветряные мельницы, а также новые тяжелые железные плуги начали стремительно распространяться по всей Северной Европе. Альфред Кросби утверждает, что специфически европейская мания к точной калькуляции распространилась с XIII в. и привела к улучшениям в часовом деле, музыке, искусстве и, в конце концов, мореплавании, науке и производстве.

Ян де Фрис и Ад ван дер Вуд, исследователи истории XVI в., в особенности Нидерландов (также известных, как Голландия, по названию крупнейшей провинции этой страны), полагали, что высоко коммерциализированное сельское хозяйство, высокий уровень урбанизации (примерно 25% населения проживает в городах), а также целый ряд ведущих видов активности в области производства, транспорта и финансов (включая рыболовство, судоходство, складское хозяйство, страхование, пивоварение, стеклоделие и печатное дело) сделали Нидерланды первой по-настоящему современной нацией. В то же самое время эти авторы считали, что любые технические изменения в Азии были относительно незначительными и второстепенными {2} 2 David Levine, At the Dawn of Modernity: Biology, Culture, and Material Life in Europe after the Tear 1000 (Berkeley: University of California Press, 2001); Alfred Crosby, The Measure of Reality: Quantification in Western Europe 1250–1600 (Cambridge: Cambridge University Press, 1997); Jan de Vries and Ad van der Woude, The First Modern Economy: Success, Failure, and Perseverance of the Dutch Economy 1500–1815 (Cambridge: Cambridge University Press, 1997) .

Наконец, еще одна группа авторов предполагает, что модель роста европейского населения отличалась от модели любого другого региона. Джон Хайнал, Э. А. Ригли и Роджер Скофилд предположили, что североевропейское население умело лучше сохранять и накапливать ресурсы, чем другие народы, потому что ему лучше удавалось ограничивать рост населения {3} 3 John Hajnal, “Two Kinds of Pre-industrial Household Formation Sys tems”, Population and Development Review 8 (1992): 449–494; Wrigley and Schofield, Population History of England. . Европейцы достигали этого благодаря обычаю, по которому женщины не выходили замуж, не достигнув двадцати-двадцати пяти лет, а также в трудные в экономическом отношении времена. В большинстве азиатских обществ, напротив, браки заключались, когда женщины были гораздо моложе (в середине и конце подросткового возраста), и, в целом, практически все женщины выходили замуж. Эти исследователи полагали, что подобная модель раннего брака естественным образом приводила к более крупным семьям и более быстрому росту населения в Азии, которое в буквальном смысле съедало возможности экономического роста. Следовательно, никакого накопления ресурсов не происходило, уровень жизни неизменно оставался низким, а население продолжало расти.

Все эти предположения выглядят вполне правдоподобными. Однако проблема в том, что на деле все они ошибочны. Каждый из этих подходов подчеркивает важность того или иного аспекта, в котором европейские классовые отношения, технологии или рост населения отличались от более богатых азиатских обществ до наступления XIX столетия.

Одни из этих ошибок обусловлены сравнением весьма детальных и основательных представлений об изменениях в Европе с довольно размытыми и чересчур упрощенными представлениями об изменениях в Азии. На самом деле, как будет показано в последующих главах, за последние два тысячелетия в китайской истории происходило немало кризисов и изменений в социальных отношениях, структуре управления и технологиях.

Другие ошибки возникают вследствие изолированного рассмотрения какого-то одного драматичного периода изменений в Европе. Фокусируясь на определенном временном периоде, например, на раннем Средневековье или XVI в., когда произошло внезапное улучшение в длительном цикле роста населения, урбанизации и технических усовершенствованиях, может сложиться впечатление, что Европа с самого начала была динамичной и передовой в своем развитии. Однако в этом случае мы упустили бы из виду резкие спады, которые почти всегда имели место. Долгосрочная перспектива показывает, что ни одна из стран Европы — да и вообще любого другого региона — не могла избежать цикличного характера долгосрочных социальных изменений, повсеместно господствовавшего до наступления XIX в. Те же европейские общества, что процветали в XI–XII вв., столкнулись с проблемами в XIII столетии и переживали упадок в XIV в. Даже удивительно процветавшее общество Голландии XVI–XVII вв. испытало период резкого снижения уровня жизни и экономического спада в XVIII в.

Точно так же, если мы будем сосредотачиваться на специфических изменениях в европейской технологии, может сложиться впечатление, что Европа была более изобретательной, хотя на самом деле в то же самое время в азиатской технологии происходили иные, но столь же глубокие изменения — если мы только готовы их увидеть. Например, с XVI по XVIII век в Китае были разработаны новые агротехнические приемы, способствовавшие повышению урожайности целого ряда культур, включая просо и сою, рис и бобы, пшеницу и хлопок. Китай также разработал новые технологии для производства керамики, хлопка и шелковых тканей и увеличил добычу угля и внешнюю торговлю. Благодаря этому уровень жизни в нем стал выше европейского.

Наконец, хотя и верно, что в Северной Европе женщины выходили замуж позднее, это вовсе не означало, что только европейское население контролировало свой рост в трудные времена. Азиатское население использовало иные методы: в трудные времена мужчины покидали свои семьи на несколько лет в поисках работы в отдаленных городах или регионах; не поощрялись повторные браки вдов; младенцев приходилось морить голодом или убивать. В итоге, хотя азиатские женщины выходили замуж раньше, у них было не больше взрослых детей, чем у европейских женщин. Размеры полной семьи в Китае едва ли отличались от Европы на протяжении XVII–XVIII веков {4} 4 James Lee and Wang Feng , One Quarter of Humanity: Malthusian Mythology and Chinese Realities (Cambridge, MA: Harvard University Press, 1994. .

Проще говоря, многие из предполагаемых решающих различий между европейскими и неевропейскими обществами оказывались ложными при учете долгосрочных тенденций и равно тщательном рассмотрении западных и незападных обществ. До середины XVIII в. отличия в изменениях в населении, сельском хозяйстве, технологии и уровне жизни в Восточной Азии от Западной Европы не были фундаментальными.

В конце концов, это не должно нас удивлять. До недавнего времени долгосрочные циклы социальных изменений в основном были следствием факторов, неизбежных для любого общества и одинаково действовавших на всех: климат и болезни. Все общества зависели от запасов продовольствия, которые они были способны вырастить, и основных материалов (шкуры животных, растительное волокно, глина, дерево и камни) для одежды и крова. Это означало, что суровые зимы с сильным снегопадом, наводнениями или градом или жаркие лета с опустошающей засухой могли вести к сокращению производства жизненно важных растительных и животных продуктов, от которых зависело питание и условия проживания всех людей.