Михаил Заборов - Папство и крестовые походы

Таким образом, к осени 1201 г. в цепи событий, ведших к уклонению крестоносцев с пути, образовалось еще одно немаловажное звено: капетингская Франция и штауфенская Германия приняли участие в подготовке захватнического похода против Византии.

Тайная дипломатия Иннокентия III. В начале 1202 г. Иннокентий III, не добившийся к этому времени никаких уступок от Алексея III в вопросе об унии, вошел в секретную сделку с прибывшим в Рим Бонифацием Монферратским, который до этого успел побывать в Германии и договориться о дальнейших действиях с Филиппом Швабским. Предметом этой сделки было использование крестоносцев против Константинопольской империи. Вслед за тем в Риме же было заключено второе соглашение — с сыном Исаака II Ангела, византийским царевичем Алексеем. Шурин Филиппа Швабского, дождавшись удобного времени, бежал из константинопольской тюрьмы: ему помог в этом один пизанский судовладелец, который предоставил царевичу место на своем корабле и дал ему возможность, говоря словами Никиты Хониата, «закрыть свой след водой». Правда, бегство царевича, как рассказывает этот историк, «было скоро замечено, и император приказал немедленно обыскать корабль. Но посланные не могли узнать Алексея: он остриг себе в кружок волосы, нарядился в латинскую одежду, смешался с толпой и, таким образом, укрылся от сыщиков». Весной 1202 г. Алексей явился в Рим.

Действуя в соответствии с наставлениями, полученными от германского короля, он принял перед папой смиренную позу: царевич просил о помощи против узурпатора Алексея III. В вознаграждение за эту помощь — оказать ее должны были, разумеется, «освободители святой земли» — сын Исаака Ангела обещал папе подчинить греческую церковь римской и обеспечить участие Византии в крестовом походе.

Иннокентий III получил теперь полную возможность — а он давно искал ее — прикрыть свои истинные намерения относительно Византии благовидным предлогом защиты справедливости, т. е. ссылкой на необходимость восстановления в Константинополе власти законного правительства. Конечно, Иннокентий III не мог упустить этой возможности.

Новгородская летопись, византийские писатели, а также некоторые западные хронисты свидетельствуют, что по вопросу о восстановлении на престоле «отрока» Алексея с помощью крестоносцев в Риме была достигнута полная договоренность между Иннокентием III и обоими уполномоченными Филиппа Швабского. Несколько позднее, сперва в апреле, а затем в июне — июле 1203 г., последний и сам подтвердил обещание царевича подчинить православную церковь католической в случае, если, как писал папе немецкий король, «всемогущий бог отдаст мне или моему шурину греческую империю».

Весной 1202 г. отряды крестоносцев из Франции, Германии, Италии, стали собираться в Венеции. К этому времени цепь, которую ковали вершители судеб четвертого крестового похода, почти сомкнулась. Иннокентий III на деле одобрил замыслы венецианцев; на словах, разумеется, он им противился. Затем, взамен обещанной ему унии, папа дал свое благословение Бонифацию Монферратскому и царевичу Алексею.

Феодальные круги на Западе, ухватившиеся за возможность пограбить, а, может быть, и прибрать к своим рукам Восточную империю (под предлогом восстановления Исаака Ангела), плели сеть интриг вокруг затеянного Римом крестового похода. Они преследовали свои корыстные цели. Вся эта работа происходила, разумеется, в глубокой тайне. Лишь много столетий спустя, ученые, собирая по крохам показания документов, постепенно нащупывали и развязывали узелки секретной дипломатии начала XIII столетия.

Крестоносцы в Венеции. С осени 1202 г. тайные намерения организаторов и вождей похода начали приводиться в исполнение.

Решающую роль в дальнейших событиях сыграла Венеция. К лету 1202 г. в Венеции собрались отряды немецких, французских и итальянских крестоносцев. Они были размещены близ Венеции, на малозаселенном острове Лидо. У венецианцев были свои планы, за осуществление которых они взялись деловито и расчетливо: нельзя было упустить ни малейшего обстоятельства, которое бы могло быть использовано к их собственной выгоде. Отцы города постарались поставить крестоносцев в стесненное положение, дабы дать им почувствовать свою зависимость от «венецианского народа» и тем самым сделать их сговорчивее в будущем. Съестные припасы подвозились на Лидо нерегулярно, и рыцарям креста пришлось крепко поголодать. Начались заболевания — смерть стала косить крестоносцев, что были победнее. Живых не хватало, чтобы хоронить мертвых, — пишет безымянный автор хроники «Константинопольское опустошение». Конечно, он несколько сгущает краски, чтобы очернить венецианцев, но положение крестоносной рати и в самом деле оказалось незавидным. Крестоносцы стали, по словам того же хрониста, «узниками Венеции».

Правда, сеньоры и рыцари, располагавшие средствами, были далеки от того, чтобы впадать в отчаяние. В ожидании предстоявших им святых дел, которые все равно должны были искупить все прошлые грехи, они превратили свой лагерь на Лидо в притон картежников, проституток и авантюристов. Однако часть крестоносцев, не желая мириться с зависимостью от Венеции и во избежание худших неприятностей впереди, поспешила заблаговременно сбежать с острова и вернуться домой.

Между тем, миновал срок окончательной расплаты с республикой св. Марка, обозначенный в договоре 1201 г. К этому времени выяснилось, что рыцари не могут произвести ее наличными. Почему? Случилось то, что, вероятно, и предвидел за год до этого Энрико Дандоло. В город на лагунах прибыла лишь часть того числа крестоносцев, которое должно было сюда явиться и которое имели в виду знатные французские послы, поспешившие заключить в апреле 1201 г. договор с Венецией. Очень многие бароны и рыцари предпочли обойтись без ее услуг: эти услуги показались им чересчур дорогими. Поэтому одни погрузились на фламандские корабли в Брюгге, другие (в частности, бургундцы и провансальцы) собрались в Марселе, третьи (например, рыцари из Блуа и Шампани) направились через Ломбардию, а из Пьяченцы повернули на юг Италии. Если верить цифрам Робера де Клари, то в Венеции собралась всего одна тысяча рыцарей — вместо четырех с половиной [75]. Естественно, что они оказались не в состоянии набрать нужной суммы. К лету 1202 г. Венеции была выплачена лишь 51 тыс. марок; крестоносцы оставались должны «венецианскому народу» еще 34 тыс. марок. Это была внушительная сумма. Недополучив ее, венецианцы совсем перестали доставлять продовольствие на Лидо, где фактически были заперты крестоносцы, и даже пригрозили не дать судов для рыцарей, если они не рассчитаются сполна — согласно уговору. Как рассказывает Робер де Клари, сам дож Энрико Дандоло явился на Лидо и заявил, что «если они не заплатят долга, то не уйдут с острова и не получат ни еды, ни питья». Рыцарям креста пришлось призадуматься. Положение было тем более мучительным, что обдумывать его приходилось под жаркими лучами летнего солнца.