Евгений Кутузов - Варяги. Славяне. Русские

Б.А. Рыбаков пытался странности поэмы объяснить тем, что в дошедшем до нас списке были перепутаны некоторые страницы, а одна вообще утеряна. Исходя из этого, он попытался расположить текст поэмы «правильно» [153, с. 55–67]. Можно согласиться, что у академика структура текста поэмы более логична, нежели у создателя, но ведь создатель работал не с текстом, а слагал его из фрагментов песен, находимых в своей памяти. К тому же на слух. Ему было труднее.

Еще один интересный вопрос: строил ли создатель поэмы свое произведение «на чистом месте», из отдельных поэтических блоков, или у него был «кристалл роста», т. е. песнь или поэма, которая послужила основой произведения, в которую вставлялись новые поэтические фрагменты, в которой видоизменялись имена, действия, реалии времени? Ответ будет утвердительным: была старинная песнь или поэма, перекликающаяся своим содержанием с событиями конца XII в. и теми идеями, которые хотел выразить создатель «Слова…».

Прежде всего, об этом говорит полное название самой поэмы: «Слово о полку Игореве, Игоря, сына Святославова, внука Олегова». Зачем после основного названия следует целая генеалогия основного героя поэмы? На странность в названии обратил внимание В.А. Чивилихин. Эту странность он истолковал так, что поэма написана самим Игорем, князем Новгород-Северским, и слова «.. Игоря, сына Святославова, внука Олегова» — следует читать как авторскую подпись, указывающую на личность сочинителя.

Я предполагаю, что существовала другая песнь или поэма под названием «Слово о полку Игореве» — для конца XII в. произведение старинное, хорошо известное слушателям того времени. В нем повествовалось о походе в степь князя Игоря, о неудаче похода, о несчастьях, обрушившихся на русскую землю вследствие неразумных княжеских действий. Возможно, в этом первоначальном «Слове…» был плач княгини, призыв к единению русской земли, но может быть, что это вставки из других произведений. Когда летом 1185 г. случились на Руси трагические события, у будущего создателя поэмы возникла психологическая ситуация, называемая ныне «дежа вю». Дымные столбы от горящих русских селений там и здесь поднимаются в голубое небо, население бежит и прячется от свалившейся опасности, грозные и страшные вести приходят отовсюду, а воину-гусляру вспоминаются строки старинного текста про Игоря, своими неразумными действиями обрушившего на Русь несчастья. Вспоминались песни Бояна с осуждением княжеского сепаратизма, песни о героических защитниках русской земли. В старинную ткань «Слова…» он вплетал самые яркие и уместные строки, образы из известных ему песен, менял имена, географические названия, приноравливая формирующийся текст к существующей ситуации. Так возникла заготовка поэмы, которая нам теперь известна. Уже потом создатель доработал текст, добавил часть о возвращении Игоря из плена, здесь пришлось для связи кое-что самому сочинить. Ну, а поскольку слушатели знали о первоначальном «Слове о полку Игореве», пришлось во избежание путаницы добавить в названии, что имеется в виду Игорь нынешний, а не тот старинный, про которого сложено первоначальное «Слово…». Именно отсюда вышеуказанная странность в названии поэмы. Первая часть — название, вторая — пояснение, чтобы не путать со старым «Словом…».

Естественно, следует ответить на некоторые вопросы. В какое время создана исходная версия «Слова…»? Какие события в ней отражены? Какой князь Игорь фигурирует в ней главным героем?

Из всех возможных вариантов подходит только один Игорь — муж княгини Ольги, о правлении которого летописи предпочитают не писать. Уже из этого следует, что первоначальное «Слово…» было создано в первой половине X в., - почти за два с половиной столетия до появления второй версии, которую мы и называем «Слово о полку Игореве». Отражались в первоначальном «Слове…» события, о которых летописи промолчали. Это создает трудности событийной привязки, которые, впрочем, частично преодолимы.

Выше, когда разбирались анахронизмы «Слова…», я сознательно упустил один из них, поскольку разобрать его удобнее сейчас. Вот он:

В.И. Стеллецкий в примечаниях к древнерусскому тексту объясняет, что такое «векша» [158, с. 152], но ничего не говорит о временах, когда «поганые» собирали дань на Руси по беличьей шкурке со двора.

Кочевнический набег и сбор дани — вещи весьма различные.

В первом случае: стремительное появление, грабеж, убийства, пленение, уход обратно в степь, пока цела голова и добыча не отнята. Во втором случае «поганым» нужна фискальная служба, учет количества дворов, появление на податных территориях в заранее обусловленное время, сбор, концентрация, вывоз дани. Взаимоотношения Руси с половцами известны достаточно хорошо — летописи к тому времени, слава Богу, писать уже научились. Так вот: не было такого времени, такого случая, когда бы половцы собирали дань на Русской земле. Были половецкие набеги, было участие их в княжеских усобицах… И все.

До прихода половцев в степи господствовали печенеги. Им тоже Русская земля дань не платила. Еще раньше — правление Игоря Старого, о котором известно так мало. Есть серьезные основания полагать, что в это время Русь дань платила. Хазарам.

Стало быть, в правление Игоря Старого хазары «с войной и победами» приходили на Русскую землю, и приходилось им платить дань «по векше со двора». И эти несчастья как-то увязываются с неразумным походом в степь Игоря Новгород-Северского.

Единственное, что в связи с этим приходит на ум, это события 939–940 гг., о которых есть довольно глухие известия. Князь Игорь в 939 г. пошел войной на Хазарию, взял штурмом хазарскую крепость Самкерц на Дону Обратим внимание: в «Слове…» князь Игорь тоже стремится на реку Дон:

Последствием Игоревой акции был поход на Русь хазарского полководца Песаха, разорение русской земли в 940 г., обложение ее данью. При сборе хазарской дани князь Игорь и был убит древлянами. Для времени Песахова похода подходят строки поэмы:

Для вражеского похода такая ситуация больше подходит, нежели для княжеских усобиц. Как ни жестоки княжеские распри, все же бессмысленного массового истребления населения при них не практиковалось. Могли ограбить, угнать в полон.

Итак, между событиями 939–940 гг. и событиями 1185 г. обнаруживается ряд параллелей. В обоих случаях князь по имени Игорь идет в степь воевать с чуждым, враждебным народом. Его цель — река Дон. Первоначальный успех. Поражение при столкновении с главными силами. Вражеское нашествие и жестокое разорение страны. Остается открытым вопрос: было ли в Восточной Европе какое-либо солнечное затмение около 939 г.?