Виктор Суворов - Выбор[Новое издание, дополненное и переработанное]

— Здравствуйте, князь. У меня дело.

Он только чуть склонил до самых глаз курчавой бородой заросшую голову и ухмыльнулся, кивнув в ее сторону:

— У нее дело!

И все ухмыльнулись.

— Я, князь, — Анастасия Стрелецкая. — Тишина в подвале зашуршала, сгущаясь.

— Графа Андрея Стрелецкого дочь?

— Да.

— И что бы вы хотели, сударыня?

— Я же сказала: у меня дело.

Он хмыкнул, и за ним все в подвале как бы выдохнули, зашевелились, как бы заговорили, слов не произнося. Тут же, однако, и смолкли.

— Дело. Ха! Какое может быть дело у дочери красного графа… Граф Стрелецкий пошел в услужение Совдепии… Надеюсь, красные его за это пристрелили.

— Его расстреляли, — глухо и отчетливо ответила Настя.

— Во! — торжествующе заключил бородатый, назидательно поднял вверх указательный палец и повторил: — Во!

В восклицание и широкий жест он вложил все сразу: а разве я его не предупреждал?' А могло ли быть иначе! Нашел кому служить! А разве, господа офицеры, вас ждет что-либо кроме расстрела на родине мирового пролетариата?! Находились тут некоторые военные, о возвращении болтали!

Много лет бородатого князя ревность тайная терзала. Два было пути: за красных или против. Выбор у каждого был. Те, кто за красных пошли, Россией правят, в царских палатах угнездились, тем большевики звания дали комкоров да командармов. А те, кто против, в парижских кофейнях последние штаны в карты просаживают.

По ночам, почесываясь под вшивым одеяльцем, стонал князь: ах, маху дал, надо было к красным идти… Но очнувшись к вечеру после хмельной ночи и тяжкого, горячей жаждой переполненного утра, только злее становился: я вас, гадов, однажды!

Знал князь… Знал и верил… Знал, что перережут потом коммунисты всех своих попутчиков, всех, кто к ним в услужение пошел. И дождался бородатый 1937 года. У него еще с Гражданской войны на сальной бумажке списочек друзей был заготовлен. Тех, кто к красным ушел. Тех, кому атаман сибирский князь Ибрагимов глотки перерезать при первой встрече поклялся. Не выгорело князю. Но и то ладно, что если князю самому не выпало друзьям бывшим глотки резать, так хоть нашелся на них товарищ Сталин, занялся этим делом, увлекся, перестрелял кого следует.

Князь Ибрагимов после каждого московского процесса в своем списочке имена вычеркивал. И все меньше их в списке оставалось, друзей бывших. Наконец в списке один только и остался граф Андрюшка Стрелецкий, с которым вместе в лейб-гвардии Кирасирском полку начинали когда-то, на Германской войне в окопах вшей кормили. Потом в Сибири судьба свела. Уже врагами. Под селом Ферлюевым. Загнал красный комдив Стрелецкий отряд вольных стрелков князя Ибрагимова в ущелье снежное, в распадок, зажал, запер выходы и покрикивает, посмеивается: выходи, мол, Махмуд, сдавайся, банду свою выводи, не трону, по старой дружбе своим заместителем сделаю. А Махмуд Ибрагимов вышел на видное место вроде парламентера, чтобы красные его видели, потрепал между ног своих и красному командиру Стрелецкому перед смертью неминуемой проклятия орал, карой грозил небесной: не простит Аллах службу шайтанам, и Христос твой не простит. Вы, бляди красные, кричал, нас здесь перебьете, а потом вас всех коммунисты перережут. Проснулся тогда в князе Ибрагимове пророк, и кричал он красным обидные слова, а они не стреляли. Иди, орал князь, ко мне, Адрюшка, в Китай прорвемся, в Париж уйдем!..

Ночью через перевал рванул атаман Ибрагимов, сквозь снега. Людей потерял. Главное — лошадей. Куда в Сибири без лошади! Все пулеметы на перевале бросил. Весь обоз.

Вырвался как лис из капкана. Вывел семерых из последних четырехсот. Ушел. Золотой запас бросил… Пришел в Китай в стоптанных сапогах. В них же весь мир обошел: Харбин, Шанхай, Сидней, Панаму, Бразилию, Алжир. Теперь вот в Париже дрянное винцо атаман попивает. В картишки режется. Аллах простит. В картишки не везет князю Ибрагимову. И вообще не везет в жизни этой. Одна отрада: сбылось пророчество — тех, кто к красным в услужение пошел, вознесла судьба высоко, да низко бросила…

Вот и Андрюшку Стрелецкого в распыл товарищ Сталин пустил. Правильно.

Сообщение о расстреле старого друга-врага явно понравилось князю, и он милостиво указал Насте на скрипящий стул.

— Так что же от меня хочет коммунистическая графинюшка, отец которой ушел к коммунистам и убивал своих соотечественников в угоду социальной справедливости?

— Князь, мы говорим сейчас не о моем отце, а о деле, которое я вам предлагаю. Не знаю, что совершил мой отец, но надеюсь, вы не подозреваете меня в том, что лично я принимала участие в массовых расстрелах…

Заржали господа офицеры кавалерийским эскадроном. Заржали до хрипа и храпа.

— Сударыня, уверяю: вас лично никто в этом не подозревает.

— Тогда к делу. Я больше не живу в Советской России. Мне нужны деньги. Знаю, где достать. Нужна помощь.

— Сударыня, меня интересуют только большие деньги.

— Меня, сударь, тоже.

— Ваше сиятельство, мой план прост: некто сеньор Хуан Червеза взял деньги в испанском банке «Балерика ТС». Деньги пустил в оборот и хорошо заработал. Потом — Гражданская война в Испании, кризис, анархия. Долг банку не возвращает и возвращать не намерен. Сеньор Червеза уверен, что банк разорен войной и скоро будет объявлен банкротом. Наша работа: вырвать из него все, что он занял, взять проценты за четыре года, наказать за плохое поведение и взять с него плату за нашу работу с ним.

— Его сначала надо найти.

— Я его нашла. Он тут, в Париже живет. На авеню Фош. Почти у самой арки. Там дом пятиэтажный. Его квартира — три верхних этажа.

— Надо собрать сведения о его повадках, сообщниках, друзьях, родственниках, соседях…

— Я собрала.

— Дальше — захват?

— Захват.

— И… убедительная беседа?

— И убедительная беседа. Я слышала, князь, вы в Сибири атаманом были… Я слышала, вы умеете людей убеждать.

— Мы умеем, — сладко потянулся князь и потер руки. — Но для захвата нужна машина. Это стоит денег. Денег у нас нет. А у вас, сударыня?

— У меня тоже нет денег. На последние до Парижа добралась. Но знаю, где взять.

— Поделитесь.

— Вы, князь, если не ошибаюсь, были награждены офицерским Георгием и Станиславом с мечами. Вы, Александр Михайлович, — Владимиром на шею и Анной на оружие. Вы, Сергей Николаевич…

— Заложить ордена?! Как смела ты…

Чудовищное бешенство вдруг взорвало бородатого. Он ухватил зеленую бутыль за горлышко, и казалось, раздавит ее короткими мощными пальцами.

Настя презрительно усмехнулась. Ее тоже взорвало бешенство, но она сдержалась. Она хотела крикнуть ему в лицо: «О, господа гордые гвардейские офицеры, ваши женщины торгуют собой на улицах городов всего мира, от Сиднея до Парижа и Рио, и на свои жалкие гроши содержат вас, бездельников, а вы тут в офицерскую честь играете!»