Александр Степанов - Порт-Артур (Том 2)

- Но у нас на исходе снаряды и патроны, гарнизон быстро тает, - подал голос Рейс.

- Снарядов хватит на отбитие двух больших штурмов, - резко проговорил Белый, - а если штурмов не будет, то на два-три месяца обороны.

- Как обстоит дело с продовольствием? - справился Кондратенко.

- Муки имеется на два месяца, крупы на две недели, на мясо можно пустить еще до трех тысяч лошадей, что даст возможность продержаться около двух месяцев, - ответил Смирнов.

- Кроме того, сегодня в Голубиную бухту пришел, прорвав блокаду, английский пароход "Кинг Артур". На этот раз моряки своевременно предупредили меня, и все обошлось благополучно, - сообщил Белый.

- А что он доставил? - живо спросил Фок.

- Пятьдесят тысяч пудов муки, немного консервов и колбасы, но боевых припасов, к сожалению, на нем не оказалось.

- Тогда мы обеспечены продовольствием, по крайней мере, еще на месяц, то и до конца февраля. За это время к нам могут подойти и другие пароходы, обрадовался Кондратенко.

Затем он сообщил о показаниях пленного японского адвоката. Это вызвало оживленный обмен мнений среди присутствующих. Все в один голос, кроме Рейса, говорили о необходимости защищать Артур до последней возможности.

- Раз положение японцев столь критическое, наш долг перед родиной елико возможно затянуть оборону крепости. Преждевременная ее сдача, хотя бы на один день, будет тяжким преступлением, граничащим с прямой изменой, необычно для него пылко проговорил Белый.

- Генерал-адъютант все же приказал мне поставить на совете вопрос о пределе возможной обороны крепости, - проговорил Рейс.

- Говорить о сдаче Артура сейчас совершенно недопустимо, - горячился Кондратенко. - Будем воевать, пока есть снаряды и патроны! Не станет их пойдем в штыки, будем драться врукопашную.

Слушая эту речь, Фок понял, что еще никогда Кондратенко не был так опасен для выполнения задуманных им планов, как сейчас. Он, получив от пленных сведения о внутренней слабости Японии, решил действовать немедленно.

- О да! Говорить о капитуляции еще слишком рано, - неожиданно проговорил он.

Рейс с удивлением взглянул на генерала и замолчал Совещание окончилось. Гости стали расходиться. Задержались только Фок и Кондратенко.

- На втором форту дела обстоят неважно. Роман Исидорович! - обратился к Кондратенко Смирнов. - Того и гляди, японцы ворвутся во внутренние казармы.

- Я надеюсь на Фролова. Пока он жив - второй форт будет в наших руках.

- Зря только губите людей, ваше превосходительство, - вмешался Фок. Чему быть, того не миновать Второй форт так сильно разрушен, что нам его все равно не удержать. Так зачем же упорствовать в его обороне?

- Я в одном из своих вариантов предусмотрел эту возможность. Но пока еще форт в наших руках, - заметил Смирнов.

- Сегодня наш, а завтра может быть японским, - многозначительно проговорил Фок.

- Надеюсь, что по-вашему не будет, - вспыхнул Кондратенко.

- Все же съездите-ка туда, Роман Исидорович, - предложил Смирнов.

- Я собирался побывать там завтра утром.

- Нет, нет, следует побывать сейчас же, - сразу оживился Фок. - Хозяйский глаз многое может заметить, чего не скажут никакие донесения.

Кондратенко посмотрел на часы.

- К девяти вечера, раньше я туда не поспею... - проговорил он.

- Торопиться, конечно, не следует, - говорил Фок. - Я и сам бы отправился с вами, Роман Исицорович, да что-то простужен, насморк, кашель.

Генералы простились.

Вернувшись домой, Фок немедленно послал за Шубиным и сообщил ему о предстоящей поездке Кондратенко на второй форт.

- Вам представляется удобнейший случай развязать мне руки, - закончил генерал.

- Приложу все свои силы, чтобы помочь вашему превосходительству.

Шубин исчез.

Вечером, в начале девятого, Кондратенко в сопровождении нескольких ординарцев легкой рысцой ехал через новый Китайский город, направляясь в штаб Горбатовского. Дул сильный ветер. Сухой снег с легким шуршавшем катился по земле.

Прибыв в штаб Восточного фронта, Кондратенко выслушал доклад Горбатовского о положении на втором форту.

- Я сейчас отправлюсь туда лично. Вас же, Владимир Николаевич, беспокоить не буду, отдыхайте, пока на фронте тихо. - И генерал вышел.

Путь на форт проходил через Куропаткинский люнет. Кондратенко нашел здесь подполковника Науменко, временно командовавшего Двадцать пятым полком, и вместе с ним двинулся дальше.

Дорога шла ходами сообщения, которые во многих местах были засыпаны землей. Приходилось с трудом перебираться через груды замерзшей почвы, камней и отдельных бревен. Добравшись до форта, генерал направился в офицерский блиндаж.

Отряхнув с себя снег и сняв намерзшие на усах и бороде сосульки, Кондратенко, как всегда, приветливо поздоровался со встретившим его комендантом форта поручиком Фроловым и вслед за ним вошел в блиндаж, где уже собрались его ближайшие помощники: подполковник Рашевский, инженер-капитан Зедгенидзе и несколько стрелковых офицеров. Поздоровавшись с каждым в отдельности, Кондратенко сел за стол в углу каземата и приступил к совещанию, расспрашивая защитников форта, что сделано за последние два дня японцами. Затем он приказал позвать охочников - солдат, особенно отличившихся за последние дни, и, поздравив их, тут же наградил Георгиевскими крестами. Среди них был и Блохин.

- Тебе полагается золотой крест второй степени, но такого у меня нет сейчас, - сказал генерал артиллеристу. - Я тебя только поздравляю, а крест получишь в штабе района.

- Покорнейше благодарю, ваше превосходительство. Крест мне тут без надобности, еще потеряю, - ответил Блохин.

- Он у меня правая рука по минной части. Природный минер, хотя и служил в артиллерии, - сказал Фролов.

- В какой роте? - поинтересовался Кондратенко.

- С Электрического Утеса, а потом на "литербе", из роты поручика Борейко и прапорщика Звонарева, ваше превосходительство.

- Значит, прошел прекрасную школу. Эх, все собираюсь проведать Сергея Владимировича в больнице, да времени не хватает! Евгений Николаевич, напомните мне об этом завтра.

Затем Кондратенко отпустил награжденных и отправился с Рашевским в контрэскарпную галерею, где японцы пустили какой-то ядовитый газ. Вся передняя часть галереи уже была занята японцами, и только бруствер из мешков отделял их от русских. При свете ручного фонаря Кондратенко подошел к брустверу и стал нюхать воздух. Несколько солдат перестреливались с японцами. Выстрелы гулко раздавались под низким сводчатым потолком. Пули ударялись о стенки и с визгом рикошетировали вдоль галереи.

- Пахнет чесноком, возможно, это мышьяковистые пары, - проговорил генерал.

Услышав знакомый голос, стрелки прекратили стрельбу и вытянулись.