Анатолий Степанов - Футболист

- Олег Александрович! Олег Александрович!

- Ты почему здесь? - хмуро поинтересовался Олег.

- Вас встречаю, - обиженно пояснил Игорь.

- До Москвы слухи докатились, что ли?

- Ага, - простодушно подтвердил Игорь. - Что с Арсеном?

- Да пустяки, царапина. Через неделю на поле выйдет.

- Как он играл, как он играл! - восхищенно вспомнил Игорь.

- А ты как завтра играть будешь?

- Меня не ставят на завтра, Олег Александрович. Поэтому и встретить вас разрешили.

- Почему не ставят?

- Говорят, сильно сдал физически. Функционально не готов.

- Кто говорит?

- Валерий Сергеевич и врач тоже.

- Что же ты так, Игорек? - непонятно высказался Олег и ощерился.

В Неопалимовском Олег расплатился с таксистом, сунул Игорю червонец, чтобы доехал, куда надо, и кинулся в свой подъезд. Поднялся в лифте, открыл дверь своим ключом и был оглушен ревом телевизора, включенного на полную громкость. Глуховатая мама смотрела "Взгляд". Оставив баул, бочонок и букет у вешалки, Олег прошел, на ходу прикрыв мамину дверь, к телефонному столику, сел в кресло и набрал номер:

- Валерий? Здравствуй, это Олег. Мне необходимо срочно увидеть тебя... А хоть сегодня... Прямо-таки сейчас... Без тебя не могут обойтись? Ну что ж, тогда я завтра с утра буду у вас на базе.

Олег швырнул трубку, потом, опомнившись, набрал еще один номер. Прослушал шесть длинных гудков, положил трубку на аппарат, откинулся в кресле, закрыл глаза и сидел так долго.

Вышла из своей комнаты мама с чашкой в руках, увидя его, несильно удивилась:

- Это ты? Я тебя не ждала сегодня...

- "Я тебя не ждала сегодня и старалась забыть, любя", - и, не желая объяснять маме, что это - из Иосифа Уткина, вскочил, поцеловал ее в щеку, привычно-заботливо осведомился: - Как ты себя чувствуешь?

- Я-то как всегда, - мама включила торшер и приступила к осмотру путешественника, - а ты вот неважно. Похудел, синяки под глазами...

- Устал, - ответил Олег, - пойду душ приму.

Он принял душ, натянул штопаный свитер, домашние портки и уселся рядом с мамой досматривать бойкий "Взгляд". Волосатые, полуголые, в кожаной рванине и кандалах молодые люди приступили к тяжелому року. Мать с неослабным вниманием продолжала смотреть на экран, а Олег решил идти спать.

Он чистил зубы, когда раздался телефонный звонок. Глянул на часы двадцать минут второго. В одних трусах прошествовал в коридор, поднял трубку, сказал искусственно сонным голосом:

- Да.

- Олег, это Зоя говорит, - как всегда в ночи, трубка орала, как реальный собеседник.

- Какая еще Зоя? - решил не узнавать Олег.

- Да ты что, Олег, меня не узнал?

- Узнал, узнал, - заверил ее Олег. - Это я так шучу, по ночам.

- Не до шуток, Олег. Только что мне с базы позвонил врач. Валерию плохо.

- Что с ним?

- Врач говорит - серьезнейший сердечный приступ. Я сейчас к нему еду. Поедешь со мной?

- А чем я могу ему помочь?

- Да не помочь! Он все время тебя поминает, поговорить хочет.

- Где встречаемся?

- Ты по-прежнему в Неопалимовском живешь? - и в ответ на подтверждающее Олегово хмыканье: - Так вот, я через пятнадцать минут буду у автобусной остановки. Той, что между Плющихой и Садовым.

- Договорились. Буду ровно через пятнадцать минут.

Олег натянул джинсы, надел кроссовки, влез в джемпер и уже на ходу напялил куртку.

У самой двери его прихватила мать:

- Куда это ты в такую пору, сын?

- Приятелю одному плохо, мама. Сердце.

- А ты что - доктор?

- В какой-то степени! - рявкнул Олег и выскочил на лестничную площадку. Не стал вызывать лифт, помчался вниз по лестнице - так быстрее. Выскочил из подъезда, слегка остолбенел от ночной переулочной московской тишины и понял, что торопиться не надо.

Он шел по переулку. Еле слышно шумели на осторожном ветерке полысевшие тополя, чуть потрескивая, шумела под ногами сухая листва.

Вот и остановка. Он уселся на скамейку в стеклянном закутке, стал ждать. Из-под не доходящего до земли стекла поддувало. И скучно было в закутке. Решил погулять. Он прогуливался по тротуару и слушал редкие звуки автомобильных моторов. Чаще - на Садовом, реже - на Плющихе. Все заглушили дьявольским ревом рокеры, промчавшиеся по Плющихе в Лужники. Опять тишина. И наконец, вывернулся с Плющихи в переулок "жигуленок", который приближался, слепя включенными фарами и тормозя. Олег поднял руку.

"Жигуленок" остановился рядом с ним. Ослепленный фарами, он не видел, кто за рулем, но ведь некому здесь останавливаться, кроме Зои. Он шагнул на проезжую часть и протянул руку, чтобы открыть переднюю дверцу.

Он не почувствовал удара, не успел почувствовать, просто то, что он видел, закрылось сиреневой пеленой, и ему стало все безразлично.

Через неопределенное время он на мгновенье прорвался сквозь сиреневую пелену и понял, что его куда-то везут. Но за пеленой было лучше, и он опять ушел за нее.

Олег пришел в себя, когда его волокли по страшной лестнице без перил. Его руки были крепко схвачены сзади чем-то жестким и холодным. Волокли его двое, волокли неаккуратно, рывками, которые больно отзывались в затылке. Дотащили до второго этажа и хотели привалить к стенке у рваной нежилой двери, но он замычал, и тогда его поставили на ноги.

Ушла пелена, все прояснилось, будто киномеханик поправил фокус. Где-то вверху, этажа через два, желто светила забытая лампочка, давая возможность кое-как рассмотреть место действия. Лестничная площадка дома, поставленного на капитальный ремонт, к которому еще не приступали. Двое плохо различимых граждан на площадке. Один возился у двери с ключом открывал, другой, прислонившись к стене, посматривал на Олега.

- Входи, - сказал Олегу тот, что возился с ключом, он наконец открыл ее.

Олег вошел во тьму. Сзади щелкнули выключателем.

Вероятно, здесь когда-то была однокомнатная квартира, остатки перегородок наталкивали на эту мысль. Теперь же Олег находился в помещении, которое и комнатой назвать нельзя: справа - руины кухни, слева - неэстетично открытый взорам сортир, два наглухо заколоченных досками окна. Правда, мебель весьма сносная: широкая тахта, большой круглый стол с придвинутыми к нему четырьмя стульями, два кресла по углам, сервант с посудой.

- Садись, Олег, - указал на стул тот, кто открывал дверь. Сам он устроился в кресле.

Олег присел на край тахты и, разглядев говорившего, начал беседу:

- Мне говорили, что ты, Альберт, в бомбардиры подался, а ты, оказывается, вертухаем шестеришь.

- Не цепляй меня, Олег, а? - попросил Альберт.

- Руки мне освободи, вертухай.

- В наручниках посидишь.

- Чего боишься-то? Ты же боксер, чемпион, меня одним ударом уложить можешь.

- Что я, тебя не знаю? Мало ли чего сотворишь: ты же припадочный.

- Зачем я здесь?

- Не знаю, Олег. Мне сказали, чтобы я тебя сюда доставил, и я доставил. - Альберт посмотрел на свои наручные часы и приказал второму: Иди встречать.