Дэвид Маккалоу - Вечная тайна лабиринта

В 1986 году Джирл Уокер, ведущий колонки «Ученый-любитель» в журнале «Сайентифик Американ», вошел в лабиринт Люцерны и нашел его намного более сложным, чем ожидал. И вот, будучи журналистом, он вернулся в лабиринт с блокнотом в руках, пустил вперед жену, чтобы не натыкаться на неожиданные стеклянные стены, и нарисовал карту аттракциона. На рисунке, который он опубликовал в своей июньской колонке, изображена, казалось бы, совершенно несложная дорога с чередующимися правыми и левыми поворотами (и всего одним настоящим тупиком), которая, извиваясь, тянется вдоль стен из расставленных под углом зеркал. Также из рисунка видно, что на самом деле это никакой и не лабиринт, а всего лишь иллюзия, оптический и геометрический обман зрения. Петляющий и изменчивый лабиринт существует лишь в голове того, кто по нему идет. Как продукт технократической науки XIX века, лабиринт в Люцерне представляет собой такую же затейливую конструкцию и, при всей своей несерьезности, гениальное творение, как и его современница — Эйфелева башня.

Зеркальные лабиринты до сих пор можно встретить на редких странствующих ярмарках и в парках развлечений. В некоторых плохеньких версиях стеклянные зеркала заменили на полиэфирную пленку. В пещере Вуки-Хоул рядом с Батом (Англия) находится яркий разноцветный лабиринт, явно навеянный люцернским, правда слегка попроще. (Здесь уж точно не понадобится жена, которая шла бы перед пытливым составителем карты, забреди он вдруг сюда.) И в отличие от лабиринта в Люцерне лабиринт в Вуки-Хоул завершается гигантским зеркальным фонтаном. В чикагском Нэви-Пир находится лабиринт, в котором представлены все главные достопримечательности «города ветров» в миниатюре. А в загородном поместье Лонглит на юге Англии разыгрывают легенду о короле Артуре в зеркальном лабиринте, построенном в здании конюшни. Все эти новые творения — дело рук изобретательного Эдриана Фишера. Интересная вариация на тему зеркального лабиринта существовала одно время в саду отеля «Тйаарда» в Голландии. Построенный в XX веке и несколько раз расширявшийся, с 1980 года лабиринт превратился в автомобильную стоянку. На первый взгляд он казался обыкновенным лабиринтом, но, когда идущий доходил до центра, там его ожидали шесть кривых зеркал. И то, что испокон веков было моментом триумфа, здесь оборачивалось издевкой и насмешкой. А Минотавр оказывался лишь искаженным отображением тебя самого.

Ну а стеклянный дом, который навсегда останется в памяти, — это лабиринт из заброшенного парка развлечений в Сан-Франциско, который появляется в конце фильма Орсона Уэллса «Леди из Шанхая» (1948). Рита Хейворт играет даму, которая, кажется, запуталась в своем браке. Уэллс, помимо режиссуры, исполняет в фильме роль не-столъ-невинного безучастного наблюдателя с ирландским акцентом, который получает в итоге больше, чем рассчитывал. Это классический американский фильм в жанре нуар, с соответствующими диалогами. «Мир жесток», — говорит Рита. «Каждый человек — игрушка в чьих-то руках», — говорит Орсон. Перестрелка между дамой и ее мужем (знаменитым адвокатом, чью роль исполняет непривычно злой Эверетт Слоан) отражается в разлетающихся на осколки стеклах Зеркальной комнаты. Стрельба длится не больше двадцати секунд, но именно из-за них люди помнят оставшиеся восемьдесят семь минут фильма.

Несмотря на все это увлечение новаторством, всевозможные технические ухищрения и щекочущую нервы неразгаданную загадку, мистическое притяжение лабиринта никуда не делось. И в конце XIX века не было на земле другого такого места, где бы оно выразилось с такой силой, как в маленькой часовне из красного кирпича на кладбищенском холме в Суррее. В деревне под названием Комптон жил художник и скульптор Джордж Фредерик Уоттс и его молодая жена Мэри. Огромные, тяжелые картины Уоттса с их мускулистыми героями и мелодраматическими положениями давно вышли из моды, хотя были времена, когда его называли «английским Микеланджело». Мэри была его второй женой — первой была шестнадцатилетняя на момент брака актриса Эллен Терри, — и, хотя ее преданность «Синьору» (как называли Уоттса дома) не подвергается сомнениям, художественный вкус Мэри считался более «современным», чем его. Шотландка, выросшая в фамильном замке Алдури, на Лох-Нессе, Мэри находила вдохновение для своих работ в кельтских источниках — богато иллюстрированной «Келлской книге» и «Книге из Дарроу», а также в затейливо украшенных высоких крестах Ирландии, Шотландии и Уэллса. Кроме того, она почитала Уильяма Морриса и «Движение искусств и ремесел» [41] «Движение искусств и ремесел» — художественное течение, распространенное в Великобритании и Америке в конце xix века. Его участники ратовали за возвращение к ручным видам ремесел и особое внимание уделяли текстурам материалов, с которыми работают. Самыми ценными произведениями они считали предметы, украшающие быт человека, поэтому главным направлением деятельности Движения было создание обоев, тканей и других деталей интерьера. с его философией преображения масс посредством искусства. Задача движения состояла не столько в том, чтобы обучить народ ценить прекрасное в искусстве, сколько в том, чтобы обучить его самостоятельно делать прекрасные вещи, которые потом можно было бы для чего-нибудь использовать. Например, огорченная некрасивостью большинства надгробных плит, Мэри некоторое время носилась с мыслью о том, чтобы научить людей готовить надгробия для себя самих — из доступных материалов.

В 1895 году деревня Комптон купила небольшое количество земли рядом с домом Уоттса — под новое кладбище. Но у Мэри родился уже более амбициозный план, чем просто надгробия. Она нарисует эскиз для часовни, которая будет стоять на этом кладбище, и покажет деревенским жителям, как делать глиняные архитектурные элементы-символы, благодаря которым это здание станет одним из самых удивительных в Англии — хотя кое-кто назовет его просто гротескным. Мэри устраивала занятия по лепке в поместье Уоттса, где можно было даже нарыть глины для работы, и скоро желающих заниматься у нее стало больше, чем она могла предположить. В своей тоненькой книге «Мир в узоре» Мэри пыталась растолковать значение символов часовни (и извинялась — не слишком, впрочем, убедительно — за то, что объяснять приходится так много) и перечисляла имена семидесяти трех человек, включая свое собственное, — тех, кто помогал ей в создании этого творения. Из местной глины лепились сотни ангелов, петухов, кораблей, мышей, переплетенные ветви кельтского Древа Жизни, псевдоарабские библейские цитаты и еще несколько десятков других деталей, среди которых было довольно много лабиринтов. А потом все это обжигалось в печи, которую помог установить Уильям Де Морган — блестящий плиточный художник Уильяма Морриса.