Сергей Степняк-Кравчинский - Андрей Кожухов

Когда девушка пришла и сообщила ему новости дня, Андрей первый же наговорил о гнетущем его горе.

- Видите, Анюта, - сказал он, - как вы ошиблись, предсказывая мне успех в тот вечер.

Он намекал на разговор в лесу во время пикника.

- Нельзя сказать, чтобы я совсем ошиблась, - возразила она. - Как ваша рана? Василий говорит, что пустяки, а все-таки, мне кажется, вы нездоровы.

Махнув пренебрежительно рукой, Андрей уверил ее, что о ране не стоит разговаривать. Он был бы счастлив, как птица небесная, с дюжиной подобных ран, если бы дело кончилось как следует.

Он заговорил о том, что его мучило, в таком тоне, каким никогда не говорил с Василием. Он не утаил перед нею о своих поздних сожалениях и горьком самообвинении.

Горячие и энергичные протесты девушки не заставили его отказаться от своего мнения. Но ему тем не менее приятно было, что она так думает, хотя и ошибается.

- А наши беглецы все еще укрываются в вашем доме? - спросил он.

- Нет, они уехали вчера вечером в Одессу. Город принял нормальный вид. На улицах нет ничего необычайного. Вам незачем оставаться дольше взаперти, иначе это может возбудить подозрения.

Она стала звать его на иллюминацию, и, к великой ее радости, Андрей согласился.

- Я совсем забыла передать вам следующее, - сказала Вулич, взяв его под руку, когда они очутились на улице. - Ваши петербургские товарищи пишут, что одна ваша знакомая предложена Жоржем в члены кружка. Он и спрашивает, согласны ли вы и Зина вотировать* за нее.

______________

* Вотировать - голосовать на собрании.

- Как ее зовут? - спросил Андрей, и лицо его внезапно покрылось яркой краской.

Он слишком хорошо знал, кто она. Была только одна девушка, которую они трое знали и которую Жорж мог бы предложить в члены.

- Таня Репина, - ответила Вулич, подозрительно взглянув на него.

- А, Репина! И Жорж ее предлагает? - продолжал Андрей, все более смущаясь.

Рука девушки, опиравшаяся на его руку, задрожала и потом как бы закоченела.

- Кто эта Таня Репина? - спросила она сдавленным голосом.

- Наша приятельница, дочь адвоката Репина, - ответил Андрей, глядя прямо перед собою.

Маленькая рука нервно сжалась, и Вулич медленно отступила, как бы желая его лучше рассмотреть.

- Приятельница, вы говорите?

- Ну да, - сказал Андрей, и их глаза встретились.

Лицо Вулич потемнело. В ее глазах сверкнуло выражение неприязни, почти ненависти.

- Это неправда, вы любите ее! - почти вскричала она, выдернув свою руку.

Андрей сердито посмотрел на нее. "Какое право имеет она вмешиваться в тайны, которых я никому не раскрывал?" На минуту их взгляды скрестились, как два сверкающих меча в поединке. Но Андрей, который первый должен был нанести удар, отвернул голову.

Они сделали несколько шагов молча. Когда он снова посмотрел на нее, лицо его было уже не сердитое, а грустное.

- Что ж... да, я люблю ее... - сказал он. - Теперь вы довольны?

- А она... она любит вас? - прошептала девушка, наклонив голову.

- Нет, она меня не любит, если вам хочется это знать.

Вулич еще ниже наклонила голову, стараясь концом зонтика снять что-то с носка своего башмака.

- Но почему же? - спросила она выпрямляясь.

В ее голосе было такое наивное, выдававшее ее изумление, что Андрей невольно улыбнулся.

- Это навряд ли будет вам интересно, - сказал он мягким тоном. - Только знайте и помните, Анюта, - продолжал он, - что ни одной живой душе я не говорил того, что вы знаете.

- Ни даже ей?

- Она последняя, кому бы я признался в этом... Но не будем больше касаться этого сюжета. Ведь вы не для допроса вытащили меня из дому, а для развлечения, ну и постарайтесь исполнить свою миссию.

- Да, конечно! - воскликнула Анюта с живостью, взяв его опять под руку и подымая к нему улыбающееся лицо. - Если б я только была в силах!.. прибавила она, понижая голос.

- Передайте Зине, что я подаю голос за принятие, - сказал Андрей деловым тоном.

Не успели они скрыться из виду, как Василий вернулся домой. Он очень обрадовался, не застав Андрея. Идти на иллюминацию была его затея, и он был уверен, что прогулка окажется очень полезной Андрею; Вулич лучше других сумеет развлечь его. Василий говорил это себе с чувством внутреннего удовлетворения, не совсем лишенного зависти. Он так живо воображал удовольствие, какое он бы испытал на месте Андрея!

Под неуклюжей, грубоватой внешностью Василий хранил очень нежное сердце. Он влюблялся множество раз, но почему-то предпочитал всегда безнадежный, молчаливый род любви, избирая своим предметом именно тех женщин, на взаимность которых он меньше всего мог рассчитывать. Лена привлекала его своей холодной недоступностью; в глубине души он все еще оставался ей верен. Но за последнее время он сделал открытие, что может так же безнадежно полюбить Вулич, как и Лену. Он еще не был в нее влюблен, но ему было приятно помечтать о ней, и он стал оказывать ей внимание и услуги, которых она никогда не замечала.

Теперь он предался приятным ожиданиям ее возвращения. "Она, наверное, зайдет, - думал он, - и не откажется от чая после длинной прогулки". Сидя за столом, Василий ждал, мечтательно прислушиваясь к мягкому шуму самовара, который держал наготове для своих друзей. В эту минуту дверь у подъезда хлопнула и заслышались приближающиеся к его комнате шаги. Он встал и отворил дверь. Но вместо того чтобы увидеть тех, кого он так ждал, он очутился лицом к лицу с полицией.

"Вот тебе и на! - внутренне сказал себе пораженный Василий. - Должно быть, из-за моего проклятого паспорта".

Он действительно угадал.

Голова у Василия была устроена на особый лад. Если он действовал, не задумываясь ни на минуту, то обнаруживал необыкновенную находчивость и изобретательность в самых затруднительных обстоятельствах. Но когда ему хотелось быть особенно ловким и он долго размышлял над чем-нибудь, то часто случалось, что у него заходил ум за разум и он делал самые забавные и грубые ошибки.

Именно такую оплошность он сделал, когда устраивал последнюю квартиру. Фальшивый паспорт, полученный им от товарищей в Дубравнике, не вполне удовлетворял его. Он удостоверял о праве мнимого Онисима Павлюка, окончившего курс в среднем учебном заведении, на поступление в высшее учебное заведение. Это придавало паспорту более благородный характер, а Василий совершенно основательно предпочел играть роль ремесленника или мелкого торговца. Эти тонкие соображения заставили его подправить паспорт и улучшить при помощи маленькой подчистки. Василий очень искусно умел "лечить" паспорта, как и вообще умел делать всякие ручные работы. Он уничтожил нежелательное "высшее" и поставил вместо него скромное "низшее" точно таким же почерком, каким был написан весь паспорт. Операция удалась как нельзя лучше.