Сборник статей - Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты

Естественно, что Отечественная война вызвала в кадетской среде одушевление и патриотический восторг. Кадеты рвались на войну, размышляли о Наполеоне и большой европейской политике, хотели служить родине на поле брани, мечтали героически погибнуть за отечество. Рылеев был выразителем корпусных настроений. Будущий декабрист, в отличие от многих однокашников, писал в 1812 году стихи и прозу, они говорят о многом и о роли войны в формировании его личности, в частности.

Конечно, Рылеев в значительной мере следовал общему течению и в ранних своих литературных опытах повторял лишь те мотивы, какие привлекали к себе внимание многих наших писателей. И все-таки можно смело утверждать, что, наблюдая военные события, Рылеев уверился в том, что впереди его ожидает великая и исключительная слава. И в декабре 1812 года писал отцу, что «сердце» подсказывает ему: «Иди смело, презирай все несчастья, все бедствия, и если оные постигнут тебя, то переноси их с истинною твердостью, и ты будешь героем, получишь мученический венец и вознесешься превыше человеков». «Быть героем, вознестись превыше человечества! Какие сладостные мечты! О! я повинуюсь сердцу», – восклицал Рылеев в том же письме.

Не только Рылеев мечтал в 1812 году о славе: люди начала XIX века привычно «глядели в Наполеоны». Однако прославились, остались в истории далеко не все, и лишь очень редким удалось проявить собственную исключительность. Относительно же Рылеева у людей, близко знавших его, сомнений не было: казалось, ему самой судьбою предназначено стать героем. Так, к прозаическому рылеевскому наброску под названием «Победная песнь героям», воспевавшему русских «героев», победителей заносчивых «галлов», один из его однокашников сделал стихотворную приписку:

Долгожданный выпуск из корпуса состоялся в феврале 1814 года, и восемнадцатилетний артиллерийский прапорщик Рылеев сразу же отбыл в расположение своей части – 1-й конно-артиллерийской роты 1-й резервной артиллерийской бригады, воевавшей во Франции. Но война к тому времени уже почти закончилась.

Рота, в которой ему предстояло служить, входила в хорошо известное подразделение – в авангард генерал-майора А. И. Чернышева. Этот авангард, по сути – отдельное войсковое соединение, в марте 1814 года самостоятельно наступал на Париж. Между 4 марта, днем официального присоединения Рылеева к армии, и 19-м марта, днем торжественного въезда русского и прусского императоров в покоренную французскую столицу, были серьезные стычки. И даже после официальной капитуляции Парижа авангард Чернышева еще некоторое время сражался с разрозненными отрядами французов. В принципе, участвуя в этих боях, Рылеев вполне мог отличиться, заслужить орден – но этого не случилось. Вообще надо сказать, его военная биография покрыта глубокой тайной.

Известно, что, направляясь к армии, в 20-х числах февраля 1814 года Рылеев очутился в Дрездене – столице оккупированной русскими войсками Саксонии. После поражения наполеоновских войск под Лейпцигом саксонский король Фридрих-Август был отправлен в Берлин в качестве военнопленного, а его княжество стало управляться русской администрацией. Главой же этой администрации, генерал-губернатором, или вице-королем, был генерал-майор князь Н. Г. Репнин. Одну из ключевых должностей в саксонской администрации, должность коменданта Дрездена и начальника «3-го округа», занимал при Репнине родственник будущего декабриста, его «дядюшка» Михаил Рылеев. Генерал-майор Рылеев успел до этого активно повоевать в 1812 году, получить тяжелую рану в бою под Салтановкой, орден и чин.

28 февраля датировано письмо Рылеева матери из Дрездена, в котором он сообщает, что в Саксонии «нашел дядюшку». Логично было бы предположить, что, встретившись, Рылеев должен был бы отправиться к месту службы, под Париж. Однако в начале марта из Саксонии он едет в Швейцарию, которая к тому моменту уже давно вышла из войны. 25-го числа он возвращается оттуда: переходит границу с Францией в районе пограничного города Шаффенхаузен.

Что делал Рылеев в Швейцарии – неизвестно. Однако ясно, что для неприбытия к роте и неучастия в военных действиях у юного прапорщика должны были быть веские причины. Более того, для этого у него должен был быть конкретный приказ вышестоящего начальства. Очевидно, приказ этот мог отдать ему «дядюшка». Но, что более вероятно, приказ был отдан могущественным князем Репниным. И Рылеев в Швейцарии исполнял какие-то весьма важные поручения русской администрации Саксонии.

Вернувшись из Саксонии через Баварию и Вюртемберг, Рылеев снова оказывается в Дрездене – на этот раз чиновником по особым поручениям при «дядюшке». Самое главное и самое ответственное задание, которое «дядюшка» поручил своему племяннику летом 1814 года, заключалось в сопровождении идущих через территорию Саксонии русских войск до границ округа.

Согласно «Расписанию армии, из Франции возвращающейся», подписанному дежурным генералом, генерал-майором К. Ф. Ольдекопом, вся русская армия была разделена на 5 корпусов. Командирами корпусов были соответственно генералы от кавалерии граф П. X. Витгенштейн и барон Ф. Ф. Винценгероде, генералы от инфантерии барон Ф. В. Остен-Сакен, граф А. Ф. Ланжерон и цесаревич Константин Павлович. При проходе через Германию каждой из этих армий надлежало идти своим, особым маршрутом. Через Саксонию, согласно «Расписанию», предстояло идти 1-му Отдельному корпусу Витгенштейна.

Между тем в Саксонии было неспокойно. «Положение королевства было самое печальное: край разорен войною, города и деревни сожжены, армия рассеяна, администрация дезорганизована, государственная касса пуста, 50 000 раненых и больных, принадлежавших ко всем национальностям, требовали ухода и лечения, множество сирот оставались без призора, ощущался недостаток в съестных припасах, свирепствовали тиф и другие заразные болезни». Кроме того, русские чиновники враждовали с чиновниками местными, в эти конфликты втягивались как войска, так и местные жители. Несмотря на все усилия генерал-губернатора Репнина, представители русской армии и администрации воспринимались местными жителями как чужаки, оккупанты. Русские власти Саксонии опасались провокаций со стороны местных чиновников – и, как показало время, опасения эти были не лишены оснований.