Сборник статей - Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты

И это тем более странно, что многие из деятелей тайных обществ 1820-х годов были молоды и богаты, перед ними открывались широкие жизненные дороги. Правда, странность эта характерна не только для российский истории. Зачем была нужна революция во Франции Робеспьеру или Дантону, Эберу или Шомету – понятно. Из «ничего» они стали «всем». Но зачем она была нужна Филиппу Эгалите, принцу крови? Или генералу маркизу де Лафайету?

В отношении декабристов вопрос этот задавали себе и их современники. Так, узнав о 14 декабря, престарелый Ф. В. Ростопчин произнес знаменитую фразу: «Во Франции повара хотели попасть в князья, а здесь князья – попасть в повара». Так же оценивал цели движения и ровесник декабристов князь П. А. Вяземский: «В эпоху французской революции сапожники и тряпичники хотели сделаться графами и князьями, у нас графы и князья хотели сделаться тряпичниками и сапожниками».

Подобные формулировки, конечно, никак не объясняют смысл движения. Как не объясняют его и общие фразы о том, что декабристы хотели принести себя в жертву ради дела освобождения крепостных крестьян – действовали «для народа, но без народа».

Если бы главной целью декабристов действительно было крестьянское освобождение, то для этого им было вовсе не обязательно, рискуя жизнью, организовывать политический заговор. Им стоило только воспользоваться указом Александра I от 20 февраля 1803 года – Указом о вольных хлебопашцах. И отпустить на волю собственных крепостных. Согласно этому Указу, помещикам разрешалось освобождать крестьян целыми общинами – с обязательным наделением их землей. Известно, что никто из участников тайных обществ этим Указом не воспользовался и официально крестьян не освободил. Более того, летом 1825 года, за несколько месяцев до восстания Черниговского полка, будущие участники этот восстания совершенно бестрепетно подавили крестьянские волнения в украинской деревне Германовка.

Представляется, что причина возникновения движения декабристов отнюдь не в идее жертвы и не в сочувствие дворянства народу. Просто в условиях абсолютизма и сословности человек четко понимает предел собственных возможностей: если его отец всю жизнь «землю пахал», то и его удел быть крестьянином, если отец – мещанин или торговец, то и судьба сына, скорее всего, будет такой же.

А если отец – дворянин, генерал или вельможа, то эти ступени вполне достижимы и для его детей. И при этом никто из подданных сословного государства: ни крестьянин, ни мещанин, ни дворянин никогда не будут принимать реального участия в управлении государством, не станут политиками. Политику в сословном обществе определяет один человек – монарх. Остальные, коль скоро они стоят близко к престолу, могут заниматься политическими интригами.

В подобном обществе мыслящему человеку тесно. Тесно, вне зависимости от того, из какого он рода, богат он или беден. Более того, чем человек образованнее, тем острее он эти рамки ощущает. Еще А. Н. Радищев писал о «позлащенных оковах», сковавших русское дворянство.

Однако Радищев писал оду «Вольность» в относительно спокойное екатерининское время. Эпоха великих войн пришла позже, уже после смерти писателя. И выстраданные русским образованным дворянством идеи не могли не обостриться.

Все организаторы и первые участники декабристского заговора прошли войну и Заграничные походы. Инициатор создания Союза спасения Александр Муравьев, начавший войну 20-летним подпоручиком, к 1816 году, к моменту организации заговора, был уже полковником и кавалером трех российских и трех иностранных орденов, а также золотой шпаги «За храбрость». В его послужном списке – Бородино и Тарутино, Малоярославец и Вязьма, Бауцен, Кульм и Лейпциг.

Не многим отставали от него и другие основатели Союза. Сергей Муравьев-Апостол, погибший в 1826 году на виселице, в 15 лет ушел на войну, воевал, в частности, в партизанском отряде своего родственника, генерала Адама Ожаровского и исполнял обязанности ординарца у знаменитого генерала Николая Раевского. Его старший брат Матвей провел войну в составе гвардейского Семеновского полка и был награжден за храбрость в Бородинской битве знаком отличия Военного ордена – солдатским Георгием, наградой, считавшейся для дворянина самой почетной среди всех наград.

Такой же солдатский Георгий в награду за Бородино получил и Иван Якушкин, сослуживец Матвея Муравьева-Апостола. И современникам, и историкам известна безусловная личная храбрость Сергея Трубецкого, еще одного семеновца, который, согласно воспоминаниям Ивана Якушкина, «под Бородином… простоял под ядрами и картечью с таким же спокойствием, с каким он сидит, играя в шахматы». А под Кульмом, наступая на засевших в лесу французов, «несмотря на свистящие неприятельские пули, шел спокойно впереди солдат, размахивая шпагой над своей головой».

Собственно в Отечественной войне не успел отличиться только один из основателей Союза, Никита Муравьев – и то потому, что его не отпускала мать. Он пытался сбежать из дома, но не смог это сделать, и только после начала Заграничных походов ему удалось наконец уговорить мать отпустить его. Впрочем, за время походов он сумел заслужить два боевых ордена, почетное назначение в Гвардейский генеральный штаб и репутацию толкового квартирмейстера.

Прошли войну и те, кто первым вступил во вновь образованную организацию: Павел Пестель, Михаил Лунин, Федор Глинка и многие другие.

И это практически поголовное участие «первых декабристов» в военных действиях – явление закономерное. После того как в Европе воцарился мир, в среде офицеров-фронтовиков начался тяжелый кризис невостребованности. По совершенно справедливому замечанию Ю. М. Лотмана, войны приучили русских дворян «смотреть на себя как на действующих лиц истории». Юные ветераны Отечественной войны, не знавшие «взрослой» довоенной жизни, в военные годы свыклись с мыслью, что от их личной воли, старания, мужества зависит в итоге судьба отечества. Но, как и многие другие их ровесники, они должны были, вернувшись в Россию, стать всего лишь простыми «винтиками» военной машины. Их судьбой должна была стать нелегкая судьба умных, деятельных, начитанных, но всего лишь специалистов по «шагистике» или штабных чиновников. Приспособляться к такой жизни они не пожелали.

Конечно, большинство «первых декабристов» были известны военной храбростью, любимы начальниками, играли в своих штабах, батальонах и эскадронах весьма заметные роли. Долго и усердно служа, они вполне могли выбиться в немалые чины. Образование и придворные связи вполне позволяли им лет через 20–30 претендовать, например, на места генерал-губернаторов или министров.