Олег Хлевнюк - Хозяин. Сталин и утверждение сталинской диктатуры

Речь Постышева на февральско-мартовском пленуме была выслушана довольно спокойно. Грубыми репликами с мест, которые обычно сопровождали выступления опальных функционеров, его не забрасывали. Однако это спокойствие было обманчивым. В середине 1937 г. Политбюро вдруг занялось рассмотрением доноса на Постышева. В заявлении, скорее всего инспирированном сверху, некто Губельман сообщал, что Постышев в 1910 г. подал унизительное ходатайство на имя командующего Московским военным округом о смягчении судебного приговора. Постышева вызвали для объяснений. Он покаялся, ссылаясь на молодость и несознательность. Пока дело ограничилось выговором за сокрытие этого факта от ЦК [1033] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 989. Л. 9; Getty J. A., Naumov О. V. (ed.) The Road to Terror. P. 363 (постановление Политбюро от 14 июля 1937 г.). . Однако прошло еще несколько недель, и в Куйбышевскую область по поручению Сталина прибыл секретарь ЦК ВКП(б) А. А. Андреев. Ничего хорошего подобный визит не сулил. Там, где появлялся этот сталинский эмиссар (а командировок в 1937 г. у него было больше чем достаточно), с новой силой вспыхивали репрессии. Можно только представить себе, что пережил Постышев, ожидая Андреева. Но и на этот раз, казалось, гроза прошла стороной. Андреев ограничился созывом бюро обкома, на котором высказал Постышеву недовольство руководства партии слабой борьбой с врагами в Куйбышевской области и приказал срочно выправить положение; Для начала были арестованы несколько областных руководителей.

Получив столь строгие указания, Постышев постарался продемонстрировать активность на поприще выкорчевывания «вражеского подполья». Этим обстоятельством воспользовались в Москве как предлогом для дальнейших атак на Постышева. 8 января 1938 г. заведующий отделом руководящих партийных органов Г. М. Маленков подал на имя Сталина докладную записку, в которой сообщал, что Куйбышевский обком в течение последних трех месяцев распустил 30 райкомов партии, руководство которых было объявлено врагами народа. «Считаю такие действия Куйбышевского обкома ВКП(б) политически вредными и по своим последствиям явно провокационными», — писал Маленков. В представленном Маленковым проекте постановления Политбюро по данному вопросу предлагалось объявить выговор бюро обкома, в том числе Постышеву. Однако Сталин внес в проект Маленкова новый пункт: освободить Постышева от обязанностей первого секретаря Куйбышевского обкома с направлением его в распоряжение ЦК ВКП(б) [1034] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1180. Л. 57–59. . В таком виде постановление «О политически ошибочных решениях Куйбышевского обкома ВКП(б)» было утверждено Политбюро 9 января 1938 г. [1035] Там же. Оп. 3. Д. 994. Л. 55.

Через несколько дней это решение Политбюро послужило основанием для избиения Постышева на январском пленуме ЦК ВКП(б). Формально в повестке дня пленума вопрос о Постышеве не стоял. Однако фактически ему посвятили чуть ли не целый день заседаний, разыграв спектакль в лучших традициях сталинской школы политических интриг. Начало пленума не должно было вызвать у Постышева особой тревоги. Критика в его адрес, прозвучавшая в основном докладе Г. М. Маленкова, не выходила за рамки недавно принятого решения Политбюро о Куйбышевском обкоме. Никто не ставил под сомнение правомерность исполнения Постышевым обязанностей кандидата в члены Политбюро. А поэтому и сам Постышев, поднявшись на трибуну пленума, произнес речь, которую и должен был произнести кандидат в члены Политбюро, пусть и раскритикованный, но прощенный. Признав в немногих словах свои ошибки, Постышев начал высказываться по повестке дня, но неожиданно был атакован многочисленными обличающими репликами и вопросами, тон которым задавали из президиума Ежов, Молотов, Маленков и другие. Это был старый и испытанный способ расправы с неугодными на партийных съездах и пленумах. Оппозиционерам и опальным деятелям устраивали настоящие обструкции: забрасывали негодующими выкриками, разоблачали, унижали. После такой демонстрации со стороны президиума, каждый поднимавшийся на трибуну пленума начинал и заканчивал свое выступление осуждением Постышева. Особенно отличился на этом поприще второй секретарь Куйбышевского обкома Н. Г. Игнатов. Он резко обрушился на своего шефа, обвинив его во многих грехах [1036] Игнатов хорошо выполнил свою роль и, заслужив одобрение Сталина, сделал карьеру. Возглавляя в течение многих лет ряд областных и краевых парторганизаций, он в последний год жизни Сталина был произведен в секретари ЦК КПСС. При Хрущеве Игнатов занимал ответственные государственные посты, но, посчитав, что его обошли, вспомнил годы политической молодости и активно подключился к подготовке заговора против Хрущева, закончившегося смещением последнего в октябре 1964 г. . Решающим было выступление Л. М. Кагановича. Его речь, однозначно осуждающая, была тем не менее в некотором отношении примечательной. Как член Политбюро, Каганович, явно выполняя поручение Сталина, демонстрировал непредвзятость руководства партии к Постышеву. «Тов. Постышев, по-моему, как крупный политический руководитель обанкротился, — говорил Каганович […] — Центральный комитет партии имел в виду наметить тов. Постышева в качестве председателя Комиссии советского контроля […] Теперь, после такой речи, я думаю, что вряд ли Центральный комитет сумеет доверить ему такой пост […] Если у т. Постышева нет никаких более глубоких причин и болезней в своем отношении к Центральному комитету партии, если он сумеет искренне и честно перестроить себя, поджать свое самолюбие и работать по-большевистски на любой работе, — тогда он сумеет сохранить себя как работника в партии. А если у него пороху не окажется для этого, то, каковы бы ни были заслуги работника в прошлом, каково бы ни было его происхождение […] партия должна осудить подобные грубые ошибки […]» [1037] Сталинское Политбюро в 30-е годы / Сост. О. В. Хлевнюк, А. В. Квашонкин, Л. П. Кошелева, Л. А. Роговая. М., 1995. С. 166. .

Выслушав эти обвинения, пытавшийся поначалу протестовать и объясниться Постышев стал хвататься за последнюю соломинку, которую, казалось, подал ему Каганович, сдался и стал каяться: «Я, товарищи, только одно могу сказать, что я признаю целиком и полностью свою речь, которую я произнес здесь, неправильной и непартийной. Как я произнес эту речь, я и сам понять не могу. Я прошу пленум ЦК простить меня. Я никогда не был не только с врагами, но всегда боролся против врагов, я всегда вместе с партией дрался с врагами народа от всей большевистской души и буду драться с врагами народа от всей большевистской души. Я ошибок наделал много. Я их не понимал. Может быть, я и сейчас их еще не понял до конца. Я только одно скажу, что я речь сказал неправильную, непартийную и прошу пленум ЦК меня за эту речь простить» [1038] Сталинское Политбюро в 30-е годы / Сост. О. В. Хлевнюк, А. В. Квашонкин, Л. П. Кошелева, Л. А. Роговая. М., 1995. С. 166–167. .