Ефим Черняк - Призрачные страниц истории

Таксиль отнюдь не ставил целью изобличение масонов, а, совсем напротив, стремился высмеять, убить смехом их противников. Но абсурдные россказни, щедро представленные в его сочинениях, оставили такой след в массовом сознании, что потом не раз воспроизводились в печати различных стран, в том числе в России (например, в опубликованном первоначально в 1904 г. и переизданном совсем недавно, в 1992 г., опусе М. А. Орлова «История сношений человека с дьяволом»). Созданная фантазией Таксиля виртуальная реальность бесовского похода против рода человеческого оказалась слишком привлекательной для определенных кругов, чтобы ее полностью предали забвению. А некоторые оккультисты, всерьез воспринявшие все эти бредни, даже создали тайный орден, воспроизводя во всех подробностях изобретенные Таксилем оргии.

Примерно к тому же времени, что и мистификация Таксиля, принадлежат пресловутые «Протоколы сионских мудрецов». Они были сфабрикованы в последнее десятилетии XIX века, вероятнее всего, между 1897 и 1899 годами, парижским филиалом царской охранки, возглавлявшимся прожженным провокатором и фабрикатором подлогов П. И. Рачковским для возбуждения антисемитизма. Большая часть текста этой мистификации буквально списана из изданного еще в 1864 г. памфлета французского либерального юриста Мориса Жоли «Диалог в аду между Макиавелли и Монтескье». Памфлет был направлен против режима Второй империи во Франции. Содержанием памфлета был спор между Макиавелли, который изображался поборником деспотизма, и Монтескье, отстаивавшим либеральные принципы. Подложность «Протоколов…», изданных первоначально в России в 1905 г. черносотенцем С. Нилусом, была настолько очевидна, что Николай II не разрешил их использование официальными властями. Зато «Протоколы…» широко распространялись реакционерами всех мастей, включая, конечно, гитлеровцев, в годы между первой и второй мировыми войнами. О «Протоколах…» достаточно писала в последнее время российская печать, так что можно обойтись здесь без подробного их рассмотрения. Надо лишь добавить: исследователи упустили из вида связь «Протоколов» с антимасонскими опусами Таксиля. Но она не ускользнула от некоторых современников, особенно связь «Протоколов…» с «Дьяволом в XIX веке». И не только потому, что они были сфабрикованы в одно и то же время в Париже и продолжали линию реакционной пропаганды, проводившуюся одними и теми же кругами как во Франции, так и в России.

Организаторы обоих подлогов отлично понимали, что они пытаются добиться своих целей с помощью самых беззастенчивых вымыслов. Но в одном случае обман служил выявлению истины, а в другом — поддержанию лжи. Таксиль старался раскрыть бессмысленность выдумок о масонстве, пародируя их и доводя до абсурда. Отсюда огромное количество в его сочинениях носителей абсолютной виртуальности, зловещих монстров, полулюдей-полузверей и всяческой чертовщины. Таксиль не только не страшился разоблачения, но сам вел к тому, чтобы оно состоялось с наибольшим шумом и размахом. Сочинители же из парижского отделения охранки по скудости собственной фантазии, ради укрепления монархических устоев в России текстуально переписывавшие сочинение обличителя императорского произвола во Франции, менее всего желали разоблачения своей подделки. Они надеялись с помощью полицейских мер, раздувая националистические настроения, заглушить голос критиков «Протоколов…». Подобные же расчеты строили и реакционеры в других странах при издании этой фальшивки. Оба подлога сохраняли определенное время свое влияние, в одном случае благодаря стремлению использовать их кругами, против которых они были направлены (Таксиль), а в другом — в результате поддержки тех сил, которые породили подделку. Обе фальшивки, рассчитанные на неподготовленного читателя, готового поверить в любую чушь, конечно, не могли выдержать анализа специалистами, но их авторы могли исходить из того, что найдутся влиятельные лица, которые заставят замолчать результаты любой неблагоприятной экспертизы.

От рассмотрения мистификаций, нацеленных на пропаганду определенных идеологических воззрений, можно перейти к подделкам, которые были тоже не чужды подобным целям, но стремились воздействовать на образованные круги путем изменения их представлений об историческом прошлом. Нередко главной целью фальсификатора было достижение личных материальных выгод. Особенностью развития исторической науки в XIX веке было то, что количество белых пятен — точнее, их осознание — не только не уменьшалось, а возрастало. Поскольку речь шла о Европе и Средиземноморье, этими белыми пятнами была история различных народов до римского завоевания, в результате которого они были истреблены или романизированы и прекратили свое существование в качестве определенной этнической общности.

В октябре 1835 г. известный немецкий историк Г.Х. Перетц получил письмо от незнакомца, отрекомендовавшегося как Жоан Перейро из португальского города Опорто. В этом письме Перейро сообщал, что в одном из окрестных монастырей, Санта Мария де Прениньян, он нашел девять книг по истории Финикии, автором которых был живший во втором тысячелетии до нашей эры финикиец Санхонйатон. Книги были переведены на греческий язык Филоном из города Библа. О существовании самого труда и его греческого перевода было известно из сочинений христианского писателя и историка Евсевия Кессарийского, жившего во второй половине III — первой половине IV в. н. э. Однако Евсевий привел лишь небольшие отрывки из произведения финикийского автора, содержавшего, как тоже было известно, последовательное изложение истории Финикии и списки правителей финикийских городов, извлеченные из городских архивов. Находка обещала заполнить большую лакуну в знаниях, причем не только по истории Финикии, но и соседних стран, особенно Палестины.

В последующем переписка с Перейро велась через немецкого студента Фридриха Вагенфильда. По его словам, он дружил с племянником Перейро, помогавшим ему в изучении португальского языка. Подлинность труда финикийского летописца не вызвала сомнения у крупнейшего ученого-востоковеда Г.Ф. Гротефенда. Он написал даже предисловие к публикации перевода этого произведения на немецкий язык в Ганновере в 1836 г. Однако, когда Вагенфильда попросили показать рукопись, он заявил, что отослал ее обратно, в Португалию. Сын Гротефенда Карл обнаружил в тексте упоминания о буддизме, зародившемся в VI веке до н. э., тогда как Санхонйатон жил за триста лет до того времени. Последовавшее выяснение обнаружило, что в Опорто не было никакого Перейро, так же как не существовало указанного им монастыря. Это привело к разоблачению мистификации, которая при другом стечении обстоятельств могла быть взята за основу для общепринятой и тем не менее виртуальной истории Финикии, почти целиком состоящей из носителей абсолютной виртуальности.