Ефим Черняк - Призрачные страниц истории

Уже в 60-ые годы XVIII века против аутентичности «Оссиана» выступили крупнейшие авторитеты, включая «литературного диктатора» С. Джонсона, часть горячих почитателей превратилась в неистовых противников Макферсона. Спор этот продолжался вплоть до последней трети XIX столетия, когда в результате археологических открытий выявилось, что предки шотландцев жили не в пещерах и дворцах, как утверждается в «Оссиане», а в хижинах, что поэмы отличаются по языку от записанных образцов древнешотландской поэзии. Но окончательно вопрос о подлинности или подложности части поэм так и не получил решения до настоящего времени. Также по-прежнему не установлено, был ли автором мистификации сам Макферсон, что более вероятно, или какое-то другое лицо, оставшееся неизвестным.

В самый разгар споров о подлинности «Оссиана» появилась еще одна мистификация, оставившая глубокий след в истории английской поэзии. Ее автор Томас Чаттертон прожил недолгую жизнь: он родился в 1752 г. и покончил с собой восемнадцати лет от роду. Отец его был известным в Бристоле музыкантом, поэтом и антикваром. Дядя мальчика служил пономарем в старинной Редклифской церкви, где Томас в детстве и в юношеские годы проводил долгие часы, уединяясь от современной прозаической действительности в созданных его воображением, овеянных романтической дымкой картинах жизни былых столетий. Отданный в школу, он пристрастился к чтению книг, повествующих о таинственном и завлекавшем его мире средневекового прошлого. Уже в 12 лет у Чаттертона возникла мысль о той историко-литературной мистификации, которая привела его к безвременной смерти и обеспечила место среди великих писателей Англии.

Опираясь на сведения, почерпнутые из городских хроник, Чаттертон создал вымышленный мир просвещенных ценителей и покровителей наук и искусств в Бристоле, которые носили имена реальных лиц, живших в этом городе в XV столетии, и поэтов, являвшихся плодом его собственной фантазии. Среди них выделялся Томас Раули, автор ряда стихотворений, поэм и пьес для домашнего театра богатого купца Кениджа. Когда Чаттертон впервые представил якобы найденные им сочинения Раули, знатоки, как и в случае с «Оссианом», признали их подлинными. Но вскоре возникли подозрения в мистификации. В 1770 г. Чаттертон переехал из Бристоля в Лондон, где крайне бедствовал и буквально умирал с голоду. Его прежние благожелатели отвернулись от него. В припадке отчаяния он в августе принял смертельную дозу яда. Самюэль Джонсон писал о Чаттертоне: «Это самый исключительный юноша из всех, которых я когда-либо знал. Поразительно, как мог такой ребенок написать подобные вещи». Исходя из подобной оценки представленных поэм, некоторые литературные критики, напротив, доказывали, что подросток явно не мог создать такие совершенные творения, что он достиг бы большей славы, опубликовав их под своим собственным именем, ссылались на заявления Чаттертона друзьям, что он нашел поэмы Раули в старых рукописях, в которых рылся не один год. Спор о подлинности или подложности этих поэм давно решен, в них обнаружены явные следы того, что они написаны в XVIII веке, вплоть до ошибок, которые вкрались в словари староанглийского языка и которые невольно повторил Чаттертон. Но в отношении огромного таланта автора якобы найденных поэм никаких споров не возникало. Один из наиболее известных критиков того времени, Эдмунд Мэлоун, по-другому повторил слова Самюэля Джонсона, заметив, что в Чаттертоне Англия потеряла «величайшего гения со времен Шекспира». Английские поэты-романтики восторженно отзывались о Чаттертоне. Уильям Вордсворт писал о юном гении, угасшем в цвете лет, а Джон Ките заявлял: «Чаттертон — самый совершенный поэт, писавший по-английски». Среди тех, кто признавал его гением, были Байрон, Шелли, Кольридж Некоторые его произведения и замыслы предвосхищают картину английской истории, встающую со страниц романов Вальтера Скотта.

Надо лишь добавить: анализ значения роли мистификаций Макферсона и Чаттертона далеко отстает от признания талантов их авторов. Современный английский исследователь Я. Хейвуд в книге «Создание истории. Исследование литературных подделок Джеймса Макферсона и Томаса Чаттертона в связи с историческими идеями XVIII века» (Лондон, 1986) подчеркивал необходимость изучения этих мистификаций как комплексной и уникальной формы исторической литературы: «Литература позволяет возвышение и изучение прошлого и исторического процесса… Видение Макферсона было выражено голосом барда: история как поэзия. Томас Раули же писал нелитературные, хотя и воображаемые сочинения».

Вторая половина XVIII столетия была в Англии особенно богата на мистификации. Достаточно вспомнить, кроме уже упомянутых, подделку в последнем десятилетии века молодым Уильямом Генри Айлендом, сыном известного антиквара, пьес Шекспира «Вортигерн и Ровена» и «Генрих II». Айлендом были сфабрикованы письма и документы, касающиеся отношений великого драматурга с рядом его современников, включая письмо к нему, якобы написанное королевой Елизаветой. Имелась среди этих бумаг даже дарственная на землю, подаренную Шекспиром Генри Айленду (далекому предку юноши, будто бы нашедшего все эти документы) в знак благодарности за то, что тот спас его от гибели в реке Темзе. Разоблачение фальшивок наделало много шума, некоторые из них приобрели собственную ценность как свидетельство разразившегося скандала. Сам же Айленд стал издавать подложные копии своих прежних подделок, выдавая их за оригиналы… Айлендом было положено начало многим подделкам произведений Шекспира в XIX веке.

Английские подделки XVIII века, помимо расчетов их авторов на приобретение славы и денег, преследовали цель возвеличивания прошлого страны, ее культурного наследия. В них не прослеживается откровенного желания «исправить» историю в пользу определенного политического течения. Такое стремление заметно во французских историко-литературных мистификациях времен французской революции. Такова, например, знаменитая подделка «Стихотворений Маргариты-Элеоноры-Клотильды дю Валлон-Шали, мадам де Сюрвилль, французского поэта XV века», опубликованная в 1803 г. Стихотворения были доставлены среди других бумаг маркиза де Сюрвилля, тайного королевского эмиссара, гильотинированного при Директории, его вдове, которая и издала их отдельной книгой. Как указывалось в предисловии, автором стихов была одна из представительниц рода, к которому принадлежал казненный маркиз. Они создают яркий образ талантливой поэтессы времен Карла VII, дружившей с герцогом Орлеанским и воспевшей подвиг Орлеанской девы, освободившей Орлеан от врагов. Клотильда де Сюрвилль была поклонницей культуры Возрождения, переводила Петрарку. Она перенесла в жизни много несчастий после гибели мужа, сражавшегося за Францию и ее королевскую династию. Стихи, вызвавшие живейший интерес и неоднократно переиздававшиеся, далеко не сразу стали вызывать подозрения. Однако прежде были найдены документы, свидетельствовавшие, что Клотильда де Сюрвилль существовала как реальное лицо. Доказательство же подложности приписываемых ей произведений были приведены только через три десятка лет (пересказ стихов Вольтера, упоминание о древнеримском поэте Лукреции Каре, ставшим известным во Франции через полвека после смерти мнимой поэтессы, а также семи спутников Сатурна, которые были открыты лишь в XVII и XVIII веках и т. д.). А авторы мистификации остались неизвестными. По всей видимости, это был либо сам маркиз де Сюрвилль, либо он совместно с двумя его ближайшими друзьями.