Александр Стрыгин - Расплата

- Не надо, Михаил Дмитриевич, настраивать себя на худшее. Все еще обойдется!

- Нет, товарищ Рогозинский, вы с Волобуевым просто не знаете, сколько в Тамбове явных и скрытых врагов нашей власти. Конечно, вам простительно: вы еще трех месяцев у нас не живете. А я коренной тамбовец, всех в лицо знаю.

- Да, среди тамбовских военных мало надежных людей. Наших мало! Наших! Но не будем терять времени. Вот познакомься с отчетом спасской фракции, а я пойду скажу секретарю, чтоб направлял людей к военкомату.

Чичканов остался один. Пробежал глазами по бумаге: "Имеется Спасско-городская организация... сельских, волостных и заводских ячеек нет... в городской организации членов партии нет... Записавшиеся члены являются только как сочувствующие..." Нетерпеливо положил на стол, увидел телеграмму из Кирсанова: "1-й Кирсановский уездный съезд бедноты... от трехтысячной организованной бедноты приветствует губернский руководительный орган в лице Губернского комитета РКП, которому по первому зову съезд отдается в его распоряжение для беспощадной борьбы с черной сворой. Черной своре - красная смерть!.."

- Да, черная свора... - Чичканов встал и прошел к окну. За сквером, перед ширшоринским магазином, очередь извозчичьих пролеток. Всё, всё кругом старое... Всё, от колокольного звона по утрам до вот этого пузатого крендельщика, что садится в пролетку. Как хочется смести все это с лица земли одним ударом!

Рогозинский вернулся встревоженным.

- Какой-то неизвестный звонил Прокофьеву, будто унтер-офицеры без единого выстрела разоружили весь наш полк. Часть красноармейцев присоединилась к мятежникам. Связь с полком прервана. Дело принимает серьезный оборот. Что делать?

Несколько мгновений они молча смотрели друг на друга.

В дверях, щелкнув каблуками, остановился начальник караула "Колизея" - красноармеец Минского отряда Губчека Большов:

- Разрешите доложить? К Губкому со стороны базара движется какой-то отряд... вооруженный, с оркестром.

Чичканов и Рогозинский бросились к окну. В открытую форточку ворвался бодрый егерский марш. На площадь ввалился пестрый вооруженный отряд. С испуганными, злыми лицами люди смотрели на балкон "Колизея", где стояли пулеметы... Толпа обывателей плотно окружила отряд.

- Что будем делать? Охрана слабая, - тревожно заговорил Рогозинский.

- Из пулемета в толпу стрелять не будешь... Попробую договориться. Я пойду на балкон, а ты скажи Прокофьеву, чтобы спрятал ключи от сейфа и уходил на связь с Киквидзе.

На балконе "Колизея" часовые приникли к пулеметам.

- Не стрелять! - приказал Чичканов и поднял руку, обращаясь к толпе:

- Кто ваш командир?

- Не слышим! - метнулось из рядов. - Слазь суды!

Отряд придвинулся к "Колизею".

- Ишь за пулеметы спрятался!

- Чего вы хотите? - снова крикнул Чичканов. - Кто вас привел?

- Мы сами пришли! - рявкнул усатый унтер.

- Так давайте поговорим! Зачем кровопролитие?

- Мы и пришли поговорить! Слазь суды! А то стрелять будем!

- Айда, братва, к нему! - И первые ряды, смяв часовых, кинулись к двери "Колизея"...

- Даешь Чичкана!!! - заорали в толпе.

Беспорядочная стрельба послышалась со всех сторон...

3

Дверь жалобно хрястнула и распахнулась.

Дула винтовок черными бездонными глазками смотрели на Чичканова. Он не слышал ругательств и криков - словно оглох, он только молча смотрел на ворвавшихся людей.

Растолкав солдат, к столу вышел поручик, держа револьвер перед собой.

- Вы уже в форме? - спросил Чичканов, прикуривая папиросу. Нафталином попахивает, плохо вытрясли.

- А я чувствую запах гари, Чичканов! Сожгли документы?

- Вы опустите винтовки, товарищи, - обратился Чичканов к красноармейцам. - Я не убегу. Вас вон сколько, а я один.

Поручик заметил, как послушно опустили винтовки красноармейцы, и в бешенстве крикнул:

- Связать!

Откуда-то появились двое с веревкой. Они грубо заломили Чичканову руки назад. Поручик обыскал его, вынул наган, папиросы.

- А документы где?

- При себе, господин офицер, не держу. Меня и без документов узнают.

В дверях появился бывший городской голова Шатов, самодовольный, расфуфыренный адвокат.

- А-а, Чичканов? Что-то у вас грустный вид сегодня? Бодритесь, бодритесь! Правосудие не без снисхождения! Студенческое землячество и прочее!..

Чичканов презрительно смерил его взглядом:

- Развяжите руки!

- Что за тон? Вы приказываете?

- Да, приказываю, - ответил Чичканов.

- Но пока приказывать буду я.

- Сами чувствуете, что пока?

- Агитация неуместна! Не храбритесь, Чичканов! Ваша песенка спета!

- Развяжите руки! - повторил Чичканов.

- Поручик, - примирительно улыбнулся городской голова, удовлетворите его последнюю просьбу. Этого требует благородство офицера в отношениях к побежденному.

- Нет! Это не просьба, а требование, и не последнее, - твердо сказал Чичканов. - Развяжите руки и принесите мою шинель.

Офицеры переглянулись с Шатовым.

- Принесите.

В это время появился генерал Богданчик, седой обрюзгший старик.

- Мне помнится, генерал, я освободил вас, учитывая вашу старость, сказал Чичканов, растирая запястья рук. - Где ваше честное офицерское слово?

- Что здесь происходит? - Генерал побагровел. - С кем он так разговаривает? Как вы позволяете ему?

- А вы не вольны мне позволять, - ответил Чичканов. - Я сам себе позволю. И о чести я имею более высокое понятие, чем вы, генерал!

Богданчик подскочил к Чичканову, размахнулся, чтобы дать пощечину, но Чичканов так посмотрел на него, что генерал попятился:

- Вон, вон его отсюда! В тюрьму!

4

Маша обошла весь вокзал. Никто не знал, будет ли пассажирский из Козлова.

- Там вчера мятеж поднялся. - Красногвардеец-железнодорожник сочувственно осмотрел Машу с головы до ног.

- Неужели мово Васю арестуют?

Красногвардеец молча пожал плечами.

От вокзала шла торопливо, оглядываясь. "Васенька, родненький, где же ты? Заждалась тебя..."

Хотелось забиться куда-нибудь, плакать, плакать. И вдруг остановилась как вкопанная. Где-то за Уткинской церковью послышался оркестр. Веселый марш, под который ходят солдаты! Маша слышала такой марш еще в детстве, когда с отцом приезжала на базар. Тогда мимо базара шел какой-то полк с оркестром впереди.

"О, господи, - мелькнула догадка, - да может, и мой Вася пешком... с солдатами?"

Опомнилась уже в толпе любопытных горожан, окруживших площадь перед "Колизеем". От быстрого бега долго не могла отдышаться. Попробовала протиснуться, но толпа стояла стеной.

- Они из Козлова? - почти простонала она, обращаясь к рослому бородачу с извозчичьим кнутом.

- Из какого тебе Козлова? - грубо ответил он. - Унтера власть большаков спихивают!

Маша приподнялась на цыпочки, недоверчиво огляделась: