Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.

Это соседство людям совсем не в тягость. Человеку легче живется в холода и в ненастье, если рядом эти суетливые и доверчивые попрошайки. Всякое проявление жизни рядом питает душу. В Антарктиде я наблюдал: соседство пингвинов снимает с людей гнетущее чувство пустынной безжизненности. В украинских селах люди стараются залучить аиста.

Горожанин, даже стесненный в жилье, все-таки держит собаку, ежа, щегла в клетке. Человеку необходимо видеть живое. И чем больше машин на улице, тем острей это чувство. Вот почему так радостно наблюдать синицу на подоконнике, которая, пока я пишу, храбро достает остатки варенья из чайной чашки…

У дома осенью наблюдательный человек может увидеть кое-что и забавное. Недавно лесник рассказал мне: одичавший за лето кот гнался за молодым зайчиком-листопадником.

Заяц был все-таки гораздо больше кота, и разбойник хоть и настиг его, но справиться не сумел. Одичавшие коты осенью возвращаются к дому. Тот же лесник с кордона возле села Ивановское Курской области рассказывал: осенью на кордоне от этих котов спасу нет. Летом, желая избавиться от пройдох, ивановские крестьяне приносят и бросают котов в лесу. Все лето коты благоденствуют, но осенью — голод и холодно. И коты собираются на кордоне. Лезут в трубу, поселяются в сарае, на чердаке. «Стрелять жалко, но шкодят, а ночами вопят и дерутся…» Любопытная запись в блокноте со слов Георгия Георгиевича Шубина, директора лесной зообазы: «В вольере жили у меня девять сорок.

Однажды утром гляжу — что за штука? Дикие сороки прыгают с елок — и к сетке. Пригляделся. Вот это да! Мои невольницы хватают мясо в клетке и сквозь решетку подают тем, что на свободе…»

Осенью около дома собирается немало живности. Ласточки перед отлетом. Скворцы, до того как исчезнуть, обязательно посещают родную скворечню — сидят, посвистывают. Не так, как весной, тихо, задумчиво свистят, будто что вспоминают. Если у дома растет рябина или калиновый куст — ожидайте дроздов, свиристелей и снегирей. И на земле приглядитесь: мыши, юркая ласка — охотница за мышами, еж по ночам шуршит в саду листьями. А старые и откровенные наши друзья — синицы почти не отлучаются, весь день на виду: пинь-пинь… Маленький колокольчик. Услышишь — и вдохнешь глубже, и лишний раз улыбнешься…

Одинокая мышь.

В трех шагах от человеческих глаз…

Первыми, как известно, идут герои…

16 октября 1966 г.

(Широка страна моя…)

Кама впадает в Волгу. Но это не бесспорная истина для тех, кто вырос на Каме. «Скорее Волга впадает в Каму…» Гидрологи подтвердят это полушутливое притязание — Кама, встречаясь с Волгой, несет гораздо больше воды.

Реки, сблизившись, самолюбиво километров десять текут параллельно, на виду друг у друга.

Авторитет Волги, видимо, побеждает, сестры сливаются водами и текут уже большой Волгой. У каждой, даже маленькой речки есть на земле заслуги. Одна несет по пескам влагу, и без нее сразу исчезла бы жизнь. Другая — омывает деревенские огороды, поит лошадей и коров, дает приют немудрящей рыбешке — и тоже необходима и хороша на земле. Третья славна дорогой рыбой, четвертая — силой и чистотою воды…

Река — кормилица, река — дорога, река — краса, река — источник воды для питья и промыслов. Все древнейшие поселения человека находятся по берегам рек. Люди меняют жилье, переезжают, а река остается. Иногда новый народ приносил реке новое имя. Волга за последние две тысячи лет получает третье название: Ра — Итиль — Волга.

Если заглянуть в глубину времени, обнаружишь: не все реки текли как сегодня. Не Волга, а Дон был главной, самой большой рекой в европейской части нашей страны. А Кама, о которой идет сейчас речь, когда-то сама по себе добиралась в Каспийское море…

Кама — значит Долгая по-удмуртски. Название древнее, видимо, уже очень давно люди прошли ее от истока до устья, сегодня же река точно измерена — две тысячи двадцать три километра. В европейской части страны только Волга, Днепр и Урал длиннее Камы.

Если бы мы захотели определить заслуги Камы перед людьми, то самое точное слово: река-работница. Уже через тридцать километров от истока маленькая Кама берет на плечи первую ношу — лес. И дальше эта ноша растет беспрерывно. Лес, лес… Лес по берегам самой Камы, лес несут в реку бесчисленные притоки. Весь путь Камы до Волги идет сплошными лесами. И уже много веков, как только уходит лед, река до нового льда становится лесным извозчиком. По речкам-притокам идет молевой сплав. Сверху глянешь — бревна плывут, как кем-то рассыпанные спички, и так плотно и кучно, что по ним ловко бегают сплавщики. Местами в заторах все русла до дна забиваются бревнами, и по реке может ходить даже трактор. На верхней Каме в весеннюю пору прекращается судоходство — сплошной поток леса. А ниже по течению — вязка плотов. Это огромных размеров дело! На реке поставлены загородки-ловушки. Место, где собирается лес, являет собою зрелище необычайное — река, мощенная бревнами! Видавшие виды лесосплавщики из Канады, увидев на Каме керчевский сплавной рейд, воскликнули: «О-о!..» Ни одна река на земле не несет такой ноши.

В детстве я видел плоты на Воронеже. Горел костер на плоту, варилась каша в котле, плотогоны ворочали длинными веслами… Позднее не раз появлялась мысль: проплыть бы по реке на плоту.

И вот я вижу сверху реку, по которой плоты идут непрерывно. Но странное дело, нет ни костра, ни единого человека. Сам плот раз в десять длиннее того, что в детстве. Сверху плот похож на изрядных размеров пашню, по которой свободно туда-сюда мог бы ходить комбайн — семьсот метров длина! Тысяча вагонов леса плывет по реке. Кама передает плоты Волге.

Волга отдает Каспию или Дону. И где-нибудь на Кавказе, на Украине закончит свой путь по воде елка, срубленная над Камой или над Вишерой, Косьвой, Колвой — притоками Камы.

Четыре тысячи километров пути у плота…

Плоты по Каме идут почти непрерывно. Летишь — скрылся из глаз один, другой замаячил на горизонте. Обязательно пароход в голове у плота, часто старый колесный пароходишко бьет по воде плицами. Раньше плоты могли идти самоходом. Теперь вверх от Перми Кама перед плотиной разлилась морем — течения почти нет. Плот обязательно надо тянуть.