Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 5. Мощеные реки.

Из-за бархана показался человек с двумя верблюдами. Уздечка заднего была привязана к хвосту переднего. Откуда и как он пришел?

Несомненно, его привлек вертолет. Он провел флегматичных верблюдов в трех шагах от машины и сам даже не взглянул на нее. Младший из пастухов, глядя на процессию, засмеялся. Все засмеялись — горбатый вертолет чем-то неуловимым похож на верблюдов. Сходство понравилось даже старому пастуху. И я первый раз увидел его улыбку…

Мы попрощались, поднялись и, забираясь вверх, сделали круг. Восемь верблюдов, отара, колодец с рощицей саксаула, четверо людей у огня. Старик сидел, а молодые стояли с поднятыми кверху руками.

Мы улетали к аэродрому. Внизу проплывали бугры песка. Один только раз увидели человека. Он вел по барханам навьюченного верблюда.

Я оглянулся: направление — точно к отаре. Может, вести какие-нибудь шли к пастухам, может, просто чай, спички и соль…

Фото автора. Кызылкумы. 13 января 1967 г.

Снимок сделан с помощью «Аэрофлота». Пилот — Эдуард Еремеев.

Вы знаете эту постройку. Я, когда увидел ее, испытал странное чувство. Казалось, родившись, я уже знал, что она есть…

В солнечный, хороший день пролетаем над Регистаном. Голубые постройки похожи на старый корабль, приплывший издалека-издалека и ставший на якорь среди домиков и суетливых лодок-автомобилей. Матросов давным-давно уже нет, а корабль живет. Странные палубы, трубы, голубая обшивка бортов… Ничто не берет эту обшивку. Дождей почти нет в Самарканде. А лучи солнца вдребезги разбиваются о глазурную синеву…

Город спешит своими дорогами. Но каждый день с утра на этой площади собираются приезжие люди. Не удивляйтесь, если услышите тут разговор по-французски, если гость назовется жителем Лондона, Праги, Ростова, Семипалатинска, Гомеля. Везде на земле живут любопытные люди, для которых минута перед этими приплывшими из веков «кораблями» — одна из радостей жизни. Я был вон там, возле крайнего минарета, разглядывал сотканные из плиток голубовато-зеленые стены. Пять веков простоявшие минареты чуть покосились, один из них грозил упасть. Его выпрямляют…

Регистан — первое место, куда направляется приехавший в Самарканд. Но это только начало встречи с удивительным городом. Прежде чем пройтись по нему пешком, давайте рассмотрим сверху, что там дальше, за Регистаном.

За площадью, в садике — чайхана. Два деревянных столба, изукрашенные резчиком и червоточиной, подпирают крышу входа. Прямо на улице жарятся шашлыки, в огромном котле закипает шурпа. Синий пахучий дым стелется между деревьями у чайханы. А далее, за коробками новых домов, — древний жилой Самарканд. Дома с плоскими крышами прилипли друг к другу. Кажется, ступи на одну крышу — и пошел, весь город по крышам перебежишь.

Улицы извилисты, с тупиками — идешь неизвестно куда.

Минутах в тридцати ходьбы от площади видишь вдруг над деревьями и домами огромный голубой купол. Сразу вспоминаешь когда-то прочитанное: «Если исчезнет небо — купол Гур-и-Эмира заменит его». Почему-то замедляешь шаг, и твой разговор со спутником становится тише. Ты, может быть, и не знаешь еще, что под синим ребристым шаром лежат кости знаменитого Тамерлана. Но древние архитекторы знали, что делали, — ты совсем умолкаешь, и рука тянется к шапке.

Лежит под куполом тот самый Тимур, почитавший Самарканд единственной столицей земли. Все делалось для ее украшения. Лучшие мастера, свои и пленные, возводили арки, минареты и купола, не растерявшие по векам ни капли голубизны. Варвар из варваров, Тамерлан «у себя дома» был мудрым правителем. Мудрыми были его законы и государственное устройство.

Гробницу Тамерлан построил для праха в походе умершего внука. Но тут нашлось место и для самого хромого завоевателя. Кости его лежат теперь под нефритовой глыбой. Перед прошлой войной любопытные археологи приподняли нефрит и увидели гроб из тутовника. Почему-то решено было заменить деревянный гроб металлическим… Электрическая лампочка висит в подземелье над могилой Тимура. Английская туристка вежливо просит: «Нельзя ли лампочку посильнее, чтобы снять на цветную пленку».

Воробьи дерутся на куполе. Ребятишки-узбеки играют в прятки между камнями и нишами усыпальницы. Ты стоишь под аркой у входа, собираешься с мыслями и вдруг слышишь обращенное к тебе дружеское покашливание:

— А Тамерлан был не дурак… — бородатый благообразный узбек расположен поговорить.

Соглашаюсь, что «не дурак».

— Он знал, где выбрать столицу…

Биби-ханым.

Шах-и-Зинда — «город мертвых».

Старик берется провести гостя по городу и рассказать, «чего в путеводителе не написано».

Путеводитель — штука редкая у нас в городах, и я не сразу сумел проверить, что написано и чего не написано. Когда проверил, оказалось: бородатый гид-частник добросовестно пересказывал книжку. Но это была живая речь, со вздохами, с восклицаниями, с сидением на теплых камнях. Я узнал: в Самарканде сегодня 250 тысяч жителей. Город — один из самых древних на всей земле, ровесник Рима, Афин, Вавилона. Ташкент — совсем недавняя столица Узбекистана. Столицей был Самарканд. Узнал я, сколько нынешний город строит домов, сколько дает вина, чая, химических удобрений, разного рода киноаппаратов и запасных частей для сельских машин. Старик всю продукцию умело сравнил с 1913 годом. И получилось: продукция выросла в сто восемь раз. Я заподозрил ошибку, но потом убедился: в сто восемь раз! — старик избегал конфликтов с путеводителем…

По Самарканду надо ходить пешком. И даже не зная пути, рано или поздно придешь к развалинам, похожим издалека на желтые скалы.

— Биби-ханым… — говорит старик. Он долго молчит. И я тоже молча гляжу на развалины, мысленно восстанавливаю контуры огромной постройки. Старик рассказывает уже известную тебе из книжек легенду: «Тимур в походе. Жена его Биби-ханым решает строить мечеть, какой еще не было в Самарканде. Архитектор, влюбленный в Биби-ханым, жаждет награды за труд — одного поцелуя. Возвращается Тимур.

Гнев. Расправа…» Что-то неладное было в строительстве. Спешка или просчет какой — мечеть разрушилась. Эта громадина держит возле себя гораздо дольше, чем все остальные древности Самарканда. Кажется, голубь заденет крылом — и будет обвал. Красный закат отражается в блеске глазури, мелькают быстрые птицы, чернеют изогнутые, без веток стволы тутовника. «Вон с того минарета, когда вернулся эмир Тамерлан, архитектор на крыльях поднялся и улетел в Иран…»