Андрей Богданов - Мятежное православие

Как в воду глядели Павел и Иларион, говоря о наследниках Алексея Михайловича: явственно проглядывает в их пророческой речи свирепый лик Петра Алексеевича с его Всепьянейшим собором и Святейшим синодом! Не менее четко видится будущее и в ответной речи, которой разразился Паисий Лигарид, не дав ничего сказать патриархам.

«Погибла ты, истина! — возопил он. — Господствует ныне ложь!.. Недостойны русские такого царя! (далее следует безудержное восхваление Алексея Михайловича и самого себя. — А.Б.) . Поистине наш державнейший царь государь Алексей Михайлович столько сведущ в делах церковных, что можно было бы подумать, будто целую жизнь был архиереем, посвящен во все тайны иерархического служения, от молодых ногтей воспитывался в храме, как Самуил. Почему не стыдясь возвещаем, что лобызаем щедродаровитую десницу такого царя».

«Да, да! Целую и лобызаю руку, обогащающую странных, пекущуюся о сиротах, руководствующую слепых… Да, да! Лобызаю десницу… пишущую спасительные заповеди… Да, да! Лобызаю бранноносную руку… подвизающуюся за благочестие…»

«Не к бесчестию, но к благой похвале полагается орел под ноги хиротонисуемого (поставляемого. — А.Б.) архиерея. По праву становится он на него: …этим он показывает, что будет тверд в вере самодержца… что будет во всем покорен и послушен царю!..» «Вы боитесь будущего, чтобы какой-нибудь новый государь, сделавшись самовластным и соединяя самоуправство с самозаконием, не поработил церковь российскую. Нет, нет! У доброго царя будет еще добрее сын, его наследник… Он будет… иереем и царем. Да и у римлян, как и у египтян, царь соединял в себе власть священства и царства…»

К тому все и шло, и это-то более всего беспокоило русских архиереев, но они вынуждены были смириться. На следующем заседании собора восточные иерархи во главе с патриархами, сделав вид, что идут на уступки, преодолели последнее сопротивление. Формально было «признано заключение, что царь имеет преимущество в делах гражданских, а патриарх в церковных».

Реально речь шла о полном и безоговорочном политическом подчинении церкви государству. Это было подчеркнуто оглашением на соборном заседании некоего «списка», выдаваемого за «патриаршее александрийское собрание законов», где утверждалось, что заговорщики и мятежники подвергаются анафеме, церковному проклятию. Иными словами, проклят должен быть каждый, кто противится самодержавной власти!

Возражения русских архиереев по поводу этого странного узаконения, лишающего священство всякого суверенитета, вызвали столь резкую реакцию греков, что они, похоже, не вполне отдавали себе отчет в произносимом. «Кто не любит царя, тот не любит Господа Иисуса Христа», — заявлял Паисий Лигарид, и не только заявлял, но и пытался обосновать это положение. «По сим и подобным причинам, — завершал он пространные рассуждения, — царь именуется Богом. И ты, богоподобный Алексей Михайлович, имеешь право на такое богоименование!..» По соображениям Паисия и восточных патриархов, «царь не подлежит законам», а распоряжения его «всевластны».

Немая сцена последовала за такими выступлениями греков… «Что скажете на это? — произнесли патриархи после продолжительного молчания. — Убедились ли сказанным, или еще желаете других свидетельств? (Вроде того, что Синедрион позволил иудейскому царю иметь 18 жен, Артаксеркс убивал всех увидевших его, а Дарий не разрешал себе противоречить. — А.Б.) ». — «Предовольно и сказанного», — уныло ответили русские иерархи, подписывая приговор Никону и надеждам на самостоятельность православной российской церкви.

Возможно, они надеялись взять реванш после окончания собора и отъезда столь ретивых в служении царю греков, когда на престоле будет сидеть собственный патриарх. Не исключено, что в этом была причина довольно скорого (через четыре дня) «покаяния» местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Павла и архиепископа Илариона. Но тягаться с искушенным в политических делах аппаратом светской власти церковным деятелям было не под силу.

Прежде всего были выведены из игры Павел и Иларион. Неожиданно, вечером 24 января 1667 года, на собрании в палатах восточных патриархов из уст Паисия и Макария прозвучали три зловещих вопроса: 1) Как наказать того, кто обесчестил собор? 2) Какому наказанию подлежит не оказавший уважения вселенским патриархам, подписавшим приговор Никону? 3) Какому наказанию должен подвергнуться тот, кто не слушается христианского царя?

Вырвав у участников собора признание необходимости церковного наказания таких «злодеев», патриархи послали за Павлом и Иларионом. Возражения заочно осужденных русских архиереев (довольно сильные) не были, разумеется, приняты во внимание. «Свят самодержавный наш, — впадая в патетику, говорил александрийский патриарх Паисий, — те никонствуют и папствуют, кто покушается уничижить царство и поднять на высоту священство». Обоим обвиняемым была запрещена церковная служба.

«И они, — пишет довольный Паисий Лигарид, — вышли из патриаршей кельи не без слез. А прочие (русские иерархи. — А.Б.) пришли в страх от сего неожиданного наказания и от тяжести сей епитимий… Отсюда уразумели, что имеют над собой начальников и высших предстоятелей и те, которые уже с давнего времени привыкли быть непокорными по причине зазорного отсутствия Никона и последовавшего затем бесчинного безначалия».

«А поелику митрополит Павел крутицкий был местоблюстителем патриаршим, — разъясняет Лигарид смысл этого превентивного удара, — то на его место избран Архангельского собора архиерей кир Феодосии (бежавший на Русь бывший сербский митрополит. — А.Б.) , который и управлял краткое время делами патриаршескими, всем благоугождая, Богу и людям». После ухода Павла и Илариона патриархи немедленно объявили о предстоящем избрании патриарха московского…»

Слова Паисия Лигарида подтверждает и дополняет официальный документ, гласящий, что на следующий день, 25 января, в пятницу, «Павлу митрополиту отказано правление в дому пречистыя Богородицы в соборе и в дому патриархов; а приказано Феодосию, митрополиту сербскому. Илариону, архиепископу рязанскому, також отказано от службы, что и Павлу митрополиту, с тем, однако, чтоб оба из дворов не выезжали» — то есть находились под домашним арестом и не могли помешать выборам нужного царю патриарха.

«Выборы» были организованы настолько четко, что уже в первом списке из 12 кандидатур было только трое епископов (остальные — архимандриты и игумены). Из трех отобранных затем, «не без ведома» царя Алексея Михайловича, кандидатов все были архимандритами — и именно самодержец указал «призвать» на Патриарший престол самого дряхлого старца, не имевшего (как признает известный историк церкви митрополит Московский и Коломенский Макарий) «ни учености, ни способности к церковным делам». Так был «избран» российский патриарх Иоасаф. Цель была достигнута — и русских архиереев можно было «простить», что и произошло 3 февраля 1667 года {65} 65 Подробнее см.: Каптерев Н.Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 2. С. 224–249; Макарий. История русской церкви. Т. XII. С. 754–762. .