Лев Исаков - Русская война: дилемма Кутузова-Сталина

Комдив Гай «…вторую часть учений увидим в следующий раз»;

Командарм Тухачевский «…дальнейшее «сражение» было прервано сигналом «отбой». На этом эпизоде и закончились маневры. Общего разбора не было»;

Комдив Степной-Спижарный, Очень, Очень Хороший «был суетлив, любитель многословия, даже можно сказать, излишне болтлив»;

Комдив Шмидт «умница, свои мысли выражал кратко. не любил кропотливо работать»

Можно понять, что Г.Гай и М.Тухачевский не очень-то интересовались предъявляемыми учениями, т. е. состоянием вверенных им войск;

Комдив Степной-Спижарный был говорливый дурак, а комдив Шмидт молчаливый бездельник…

А вот и материальное подтверждение вычитанному между строк: «Дела в дивизии очень оживились, когда комдива Д.А.Шмидта сменил серб Данило Сердич, прославленный командир Первой Конной Армии. Д. Сердич сразу развил активную деятельность и сумел завоевать авторитет у командиров частей…» – похоже, у комдива Шмидта не было ни слов, ни авторитета…

Только в одном случае Георгий Константинович не проводит этого приёма – подставить ножку предыдущему начальнику сравнением с последующим, когда в 1929 году комдивом становится К.К.Рокоссовский: «я приветствовал его назначение и был уверен, что К.К. Рокоссовский продолжит традиции Д. Сердича в дивизии. Так оно и было.

39-м кавалерийским полком я командовал почти семь лет..».

Честно, но с грустной оконцовкой…

Автор мемуаров очень неплохо справился с трудной задачей удовлетворить требованиям «Всем сестрам по серьгам» – и сказал сверх того много своего…

Впрочем, как и умолчал…

Вот занятный эпизод 1926 года из мемуаров маршала, Георгий Константинович выдвинут в единоначальники своего полка, т. е. получает в дополнение права комиссара во исполнение вытребованной М.Ф.Фрунзе директивы ЦК ВКП(б) «Об единоначалии в Красной Армии»; при этом в эпизоде присутствуют новые лица: комкор С.К.Тимошенко и дивизионный комиссар Г.М.Штерн. До и после, вводя то или иное значительное, а тем более исторически отмеченное лицо, да ещё из «списков-37», автор дополняет его справкой о своих с ним отношениях, хотя чаще всего их просто не было – здесь НИЧЕГО. Жуков подчёркнуто не информирует о своей первой встрече с будущим Наркомом Обороны СССР, и умалчивает о давнем знакомстве с Командующим ОКДВА 1939 года, у которого он худо-бедно будет пребывать в оперативном подчинении на Халхин-Голе. От первого он отговаривается, что Тимошенко только что принял командование (да, в феврале 1925 года – но не мог же оставаться анонимным до 1930 года, когда был переведён на округ); а второго просто отметил как комиссара своей дивизии без каких-либо комментариев.

Вместо этого двусмысленная фраза, с отголоском прошедшей грозы:

«Помолчав кажется больше, чем следует, ответил, что при надлежащей помощи командования и политотдела дивизии надеюсь справиться с новыми для себя обязанностями…»

Это о ком?

О девочке-институтке?

Или о Полкане-Полковнике от конюшен и жеребцов?

Хозяин на взводе – эскадроне – полку просится в подчинение политговорунам?

Оставим эти гадания. Очевидно одно – автор вполне сознательно дистанцируется от этих лиц на весь период 1930-х годов, а от Штерна вообще навсегда.

И есть подтверждение, с 10-го издания Мемуаров в них внесён эпизод, пробежавший чёрной кошкой между Жуковым и Тимошенко: принимая инспектирующего кавалерию округа командарма С.М.Будённого Жуков приветствовал его не по уставному положению «к встрече Командующего рода войск» / «-Великого князя», как это осталось на языке в память о старой армии/ подъёмом и построением полка, а по обычному ритуалу встречи старшего начальника общим сбором комсостава, что Инспектору не понравилось…

В данном случае «дочерние припоминания», появившиеся после 1985 года вполне достоверны: рубцы от изъятия так и рвут стр.94–95 1-го издания, делая совершенно непонятной уцелевшую фразу: «Я понял, что комдив не имеет в виду какие-либо торжественные церемонии и что С.М.Будённого надо встречать по уставу старшего начальника…», без последующего разъяснения, правильно, или неправильно понял комполка Г.Жуков комдива Д.Шмидта – оказалось, неправильно! Устав надо знать досконально, и не только для победы над противником, но и для безопасности от начальства – и от высокого недовольства и от близких подножек…Кажется, она была.

М-да, испортить отношения с командующим своим родом войск, подставить своих непосредственных начальников, комдива, комкора – больше полка не дадут!

Только в 1929 году судьба скупо улыбнулась Жукову, 7 кавдивизию принял К.К.Рокоссовский, и немедленно добился зачисления Георгия Константиновича на КУВНАС(Курсы Усовершенствования Высшего Начальствующего Состава) с 2-летним заочным сроком обучения, а через год, воспользовавшись формальным основанием, не дожидаясь завершения образования, провёл его утверждение командиром 2-й бригады 7 Самарской кавдивизии; ввёл в высший комсостав. Как повлияли на становление полководца КУВНАС, ориентированные на стратегический и оперативный уровень проблем слушателей? По полному умолчанию о них в Мемуарах Г.Жукова – никак.

Но Константин Константинович уже определённо видит в нём нечто большее и при первой возможности аттестует на должность помощника Инспектора кавалерии Красной Армии по разработке новых уставов и тактических требований. Георгий Константинович впервые вступил в негромкие коридоры высшей военной власти; переехал в Москву… – недобрую, которая слезам не верит – и которую полюбил; как горожанин он был воспитан и прельщён Москвой, она была первым большим городом, который он увидел после деревни и оказалась величайшей: что там Калуга, Минск, Киев, Одесса, Свердловск, как и Варшава, и Берлин… даже Ленинград. Москва всему голова, какая-то невеликая, невысокая, везде обозримая, доступная – и упёртая, круто-крепенькая, себе на уме, всегда с подсечкой – как и он. Сделавшая его.

В своих мемуарах Г.К. много и пространно пишет, как замечательно, хорошо, плодотворно ему работалось в Москве, Инспекции Кавалерии; какие кругом были доброжелательные, славные люди-товарищи, Как, То, Вследствие. Отойдём от всего этого, обратимся к наличной данности, фактам, итогу.

Жуков оказался в совершенно иной среде: людей талантливых, разнообразованных, артистичных, богатых на слово, общение, приватный разговор – с артистами, художниками литераторами… О чём они говорили в кулуарах закрытых военных собраний: новинки интеллигентных умозрений, модная военная беллетристика:

Б.Шапошников: «Мозг армии»

К.Триандафиллов: «Характер операций современных армий»

Г.Иссерсон: «Канны»

А он, из строя, пахнущий кожей и конским потом? – Ухнали, Шенкеля, Подковы, Ковка…