Игорь Богданов - Дым отечества, или Краткая история табакокурения

Табак зашагал по планете после открытия Америки. В Западной и Центральной Европе тем временем развернулось общественное движение — «Реформация». Все было готово для успешного продвижения табака в странах Европы — развивалась промышленность, налаживались торговые связи и совершенствовались пути сообщения, возникала потребность в новых формах досуга. Никому не удалось ни запретить табак, ни сжечь, ни истребить его. Ибо он явился вовремя.

И, сдается, умрет он вместе с человечеством. И непонятно, чему больше удивляться — табаку или человеку. Полтысячи лет назад они нашли друг друга и все не могут расстаться… Все изменилось — еда, напитки, одежда, способы передвижения, только привычка курить остается неизменной.

Адриан Брауэр. «Курящие мужчины», 1637 г.

Курили Ньютон и Кант. Не курили Гомер, Александр Македонский, Сократ, Цезарь, Нерон, Леонардо да Винчи, Микеланджело. Ни в одной из 39 пьес Шекспира нет курящего героя. И в этом нет ничего удивительного — в то время, когда жили перечисленные персоны, вообще никто не курил. Зато во всех романах Диккенса полно табакофилов — причем каждый курит то, что приличествует классу, к которому принадлежит. В эпоху Диккенса считалось, что литературные персонажи непременно должны иметь какое-то отношение к табаку, иначе образ неубедителен.

С распространением железных дорог появились вагоны для лиц с разным цветом кожи — для желтолицых (курящие) и бледнолицых (не курящие). Краснолицые (любители выпить, для них специальных вагонов — увы! — нет) прибиваются и к тем, и к другим, хотя большинство из них с табаком все-таки дружит (или дружило, пока не пришло время выбора — либо жить, либо дружить). С появлением пассажирских авиаперевозок в салонах, кабинах и туалетах самолетов закурили (или продолжили курить) все, включая стюардесс и пилотов (про автопилотов история умалчивает, хотя и те не без причуд). Некурящим оставалось лишь вдыхать то, что выдыхали курящие, так что и они получали свою порцию никотина.

Да, мало кто не курил в XVII, XVIII, XIX, XX веках…

Когда-то (это было совсем недавно — в XX веке) курил и я… Многоточие призвано отобразить одолевающие меня противоречивые чувства — от незабываемого юношеского восторга перед дивным ароматом болгарских сигарет «Шипка» и «Солнце», которыми я наслаждался в Ленинграде в 1970-е годы, до отвращения перед «Столичными», первыми отечественными сигаретами с фильтром, и растянувшейся на десятилетия неспособности вовремя остановиться, знакомой всем курильщикам и особенно Марку Твену.

Несколько лет назад я, слава Богу, бросил курить, а бросив, задумался: и зачем я это делал? Да еще так долго? А зачем вообще люди курят? А что курили раньше? Куда стряхивали пепел? Зачем нюхали? Жевали зачем? И кто жевал и нюхал? Куда смотрело начальство (духовенство? власть? деканат? жена?)? Вопросов постепенно накопилось столько, что я решил сам попробовать отыскать на них ответы — притом копаясь не только в собственной жизни, но и в чужой.

Ответов на самый главный вопрос — зачем, при каких обстоятельствах люди начинают курить? — существует множество. Вот несколько: чтобы унять зубную боль, от тоски, «для понта», от нечего делать, в подражание, от одиночества, чтоб успокоиться, чтобы быстрее повзрослеть (поумнеть), оттого, что все вокруг курят или, напротив, — не курят… Некурящие студенты-медики нередко просят курить своих товарищей, чтобы легче дышалось в анатомическом театре, а потом начинают и сами курить. Закуривают, став студентом или солдатом, или когда ушла жена, или собирается уйти, но все никак не уйдет… Поводов для того, чтобы закурить, — великое множество, отнюдь не меньше, чем поводов для того, чтобы выпить. Хотя, с другой стороны, мы их практически все перечислили. А вот причин для того, чтобы бросить курить, гораздо меньше (главная из них — никотиновая зависимость). Я надеюсь изложить их в конце этой книги, ведь и курить обыкновенно бросают в конце, когда уже всё. Финиш. Конец. Но ждать этого конца иногда приходится долго, придется и тебе, читатель, подождать, особенно, если читать собираешься с перекурами. Если без, то я постараюсь закончить быстрее, ибо не все некурящие выдерживают длительную осаду табакокурения.

Кстати, о перекурах. Многие приобщаются к курению в армии, когда муштру прерывают на перекур. Курящие усаживаются и принимаются с удовольствием дымить, а некурящие тем временем перетаскивают на новое место учебно-тренировочный инвентарь или бегают с поручениями. Постепенно те, кто до этого не курил, пополняют число курящих, избавленных от беганья с поручениями.

Курение делит людей на два противоположных лагеря. Если злостных отечественных любителей табака и ярых противников оного из числа знаменитостей расположить в виде таблицы, то прелюбопытная получится картина:

Курящие:

Николай II.

И. В. Сталин.

B. В. Маяковский.

Ф. М. Достоевский.

Г. А. Товстоногов.

Г. К. Жуков.

C. Я. Маршак.

Л. О. Утесов.

Л. И. Брежнев.

В. С. Высоцкий.

О. И. Романцев. [7] О. И. Романцева я отношу к бывшим курящим, т. к. с 2005 года футбольным тренерам запрещено курить в технической зоне во время матчей (штраф — 5000 рублей, к сожалению, не распространяющийся за пределы технической зоны). В предыдущие годы Олег Иванович настолько поражал телезрителей многих стран мира количеством выкуренных за матч сигарет, что заслуженно попал в одну колонку с Брежневым и Сталиным, которые тоже курили на глазах у всего мира.

Л. И. Яшин

Некурящие:

Иван Грозный.

Николай I.

В. И. Ленин.

А. С. Пушкин.

A. П. Чехов.

К. С. Станиславский.

B. И. Чапаев

Е. Л. Шварц А…

И. Райкин.

М. С. Горбачев.

A. А. Миронов.

B. В. Лобановский.

Г. К. Каспаров.

П. Ф. Садырин. [8] Я отнюдь не собирался противопоставлять одного человека другому, когда составлял свою таблицу, а подбирал персон по схожести занятий.

Изучая биографии известных людей, неизбежно приходишь к выводу: ни они сами, ни их биографы, как правило, не считали нужным упомянуть о том, к какой колонке предлагаемой таблицы эту замечательную личность можно было бы причислить — к правой или к левой. Редкое исключение — драматург Е. Л. Шварц, который в своих воспоминаниях писал: «Я не курил и даже не пробовал закурить», о своем коллеге по писательскому цеху Б. С. Житкове заметил: «А как скромно и разумно живет Житков — курит махорку!», об А. И. Райкине бросил вскользь, но исчерпывающе: «Не пьет, и не курит, и ест в меру», а о писательских собраниях в начале 1920-х годов сообщил следующее: «Небольшой зал… до отказа набивался народом и прокуривался до синевы еще прежде, чем начинали читать стихи». Впечатляющая картина! Она покажется просто жуткой, если вообразить, что было, когда начинали стихи читать.