Фрида Суслопарова - Первый гром и первая любовь

Позади скрипнула дверь, и на пороге показалась худенькая беленькая девочка, кажется, ее зовут Ганкой. Появление девочки обрадовало Дину.

- Нравится тебе здесь? - спросила Дина, только чтобы услышать человеческий голос и избавиться от своих мыслей.

- Страшно, - прошептала Ганка.

- Вовсе не страшно, - бодрилась Дина, - вот приберемся... Все будет хорошо.

- Давай помогу, - предложила Ганка, глядя на Дину широко раскрытыми голубыми глазами.

- Давай помогай! - как можно бодрее ответила Дина, - сейчас пойдем с тобой по воду, принесем водички, затопим печь, сварим кашу, потом вымоем пол, окошки нужно открыть... Я пробовала, они заколочены, но мы откроем...

Она говорила, продолжая быстро подметать. Ганка стояла у двери, уставившись в закопченное чело печи, именно туда, куда Дина боялась взглянуть.

- Да не смотри ты! - не вытерпела Дина.

- Боюся, - прошептала Ганка.

- Глупости! Нечего бояться! - Дина окончательно расхрабрилась. - Дом ведь пустовал, чего ему пропадать? - уговаривала она сама себя. - Вот и отвели его детям. Мы тут будем жить, все уберем и будем жить. И ничего не станем бояться. Поняла?

- Ага... А тебя как зовут?

- Меня? Дина...

- Дина, Дина, - с удовольствием повторила Ганка и вдруг порывисто бросилась к Дине, ткнулась личиком в ее бок и, подняв заблестевшие глаза, прошептала:

- Ты, Дина, дуже гарная... И добрая... Ты не уедешь обратно в город?

Дина смутилась.

- Нет, Гануся, я буду с вами, - ответила она.

- Пошли по воду! - предложила Ганка.

- Да, да, - опомнилась Дина, - сейчас.

В сенях они нашли ведро. На дворе слепило яркое солнце, железная щеколда двери ожгла ладонь. Дети разбрелись по двору в поисках тени. Вчера еще сочная зеленая трава пожухла, истоптанная их ногами, и ничем уже не отличалась от уличной, запыленной и серой.

Девочки быстро пробежали по заросшей тропинке к колодцу. Ганка мигом привязала ведро и, ухватившись за веревку тонкими, сильными ручками, стала опускать ведро во влажную темень колодца.

- Давай я, - Дина тоже потянула веревку, она подавалась легко, без усилий, ведро опускалось все глубже. Вдруг оно стукнулось о что-то твердое. Дина подергала веревку, прислушалась. Ганка тоже подергала и тоже прислушалась, всплеска не было. Колодец был пуст.

- Ой, лишенько, - завопила Ганка, - ой, люди добрые, что же это сталось? Стара Демченкова заколдовала криницу...

На Ганкин крик прибежали дети. Они испуганно сгрудились и были готовы подхватить причитания.

Худенький мальчик в холщовых штанах, которого привел дед, серьезно сказал:

- Они, куркули, все можут. Коней попалили. Колдуны они!

- Глупости! Перестаньте! - пыталась вмешаться Дина, но дети не слушали ее.

- То стара Демченкова заговорила воду, то она...

- Но, Пылыпок, стара померла, - возразил другой мальчик с вихорком на макушке.

Эти двое были постарше, остальные прислушивались к их словам.

- Как же, померла, - возражал Юрко, - душа ее бродит и шкодит...

- Глупости! - опять вмешалась Дина, - все это глупости, никакая душа не может бродить.

- Ой, водички попить! - вдруг запросила маленькая Олеся, - пить хочу.

И все сразу захотели пить. Странное дело, Дина тоже вдруг ощутила жажду.

- Сейчас принесу воды из реки, все напьемся, - сказала Дина, схватила ведро и помчалась к реке.

Путь к реке, который прошлой ночью превратился для нее в кошмар, оказался совсем не страшным и коротким. Утоптанная, будто выложенная камнем тропинка местами уже стала зарастать нежным цыплячьим пухом. Сочная, влажная трава приятно холодила разгоряченные ступни. Повеял ветерок. Извилистая, полузаросшая камышом речка оказалась удивительно живописной в том месте. Однако любоваться было некогда, она заторопилась, ведь ее ждут дети.

Дину охватило желание защитить их от всего дурного, дать им радость.

- Пейте, пейте чистую водичку, - сказала она, ставя ведро перед детьми, - пейте сколько хотите!

Они облепили ведро.

- Ох, и солодкая вода! - убежденно заявила Ганка.

Тепловатая речная вода показалась всем необыкновенно вкусной, верно, потому, что здесь, у ведра, дети впервые улыбнулись Дине, потянулись к ней. Девочки обвили ее ручонками, мальчики подошли поближе.

- А исты когда? - тоскливо протянула смуглая, с черными бисеринками глаз, девочка.

- Ой, до чего же я неповоротливая, совсем уморю вас! - воскликнула Дина и, подхватив ведро, бросилась в дом.

"Когда еще сварю я эту кашу! - подумала она, - нужно сейчас, немедленно дать им что-нибудь поесть!"

Она принялась рыться в мешках и тюках, которыми был завален угол дома, пытаясь на ощупь отыскать что-нибудь съедобное. Тут были крупа, вермишель, лапша... Но все это нужно варить. Самым тяжелым оказался мешок с рафинадом. Большие твердые куски, давно она не видела столько сахара. Набрав в подол рафинад, она помчалась во двор... Дина знала, что поступает расточительно. Такие огромные куски надо бы расколоть щипчиками и сложить в сахарницу, но тут не было ни щипчиков, ни сахарницы, а было шестнадцать голодных ребят, которые, наверное, позабыли вкус сахара.

Мгновенно она раздала сахар, побежала в дом, схватила из мешка еще два недостающих куска и наделила всех.

- Только сразу не грызите, а сосите его медленно, медленно, наставляла Дина, - чтобы он у вас таял во рту...

Она судорожно глотнула слюну, мучительно захотелось и себе положить за щеку угловатый, крепкий кусок и долго, долго глотать его растопленную сладость, но Дина не посмела взять.

Однако мешок магнитом притягивал к себе. Она принесла с реки еще одно ведро воды, раскрыла, после долгих усилий, окно, смела с него паутину... Подумать только, целый мешок с несчитанными кусками. Никто никогда не узнает, что она взяла. Но ведь это нечестно! Нет, нет, нужно покрепче завязать его и больше к нему не подходить. Однако, когда она решительно встряхнула края мешка, чтобы потуже стянуть их веревкой, вдруг снизу выскочил маленький осколочек, совсем маленький. Когда Дина опомнилась, раскаиваться было уже поздно, оставалось только глотнуть.

Тут Дина впервые задумалась над тем, что же она будет есть? Денег у нее нет, покупать ничего не сможет. Питаться вместе с детьми? Но имеет ли она право?

Так раздумывая, она копошилась в доме, продукты - в один угол, постель и вещи - в другой, еще раз подмела, протерла изнутри окна, снова выскочила во двор поглядеть, где дети... И снова в дом. Все какие-то дела находились и тут и там.

К полудню солнце достигло зенита, жара стала невыносимой. Дети уже не просили ни есть, ни пить, они дремали в тени деревьев. Маленькая Олеся снова лежала под плетнем. Глаза закрыты, ножка неестественно подогнулась, она походила на искалеченного цыпленка. Дине почудилось, будто девочка не жива. Испугавшись, она ближе подошла к Олесе, наклонилась, та и не шевельнулась.