Фрида Суслопарова - Первый гром и первая любовь

- Что это с ней? - невольно вырвалось у Дины.

Ганка оказалась рядом.

- Вона квола, - сказала Ганка с болезненной гримаской, - вона помрет.

- Ты что? Как это "помрет"? - вскричала в ужасе Дина. - Сейчас же врача! Где тут врач?

- Дохторица в городе, - удивленно отвечала Ганка.

- Что же делать? Что делать? - Дина опустилась на землю рядом с девочкой, положила Олесину головку себе на колени, та открыла глаза, мутные, невидящие, слабая улыбка тронула бледные губы девочки.

- Олеся, Олесенька, что с тобой? Что у тебя болит? - допытывалась Дина. - Ты не спи, не нужно спать...

Олеся привстала, Дина протянула руку, чтобы расправить сбившиеся потемневшие от пота волосы на голове девочки. И тут, о ужас, она увидела, как по тонкой прозрачной коже у висков Олеси ползают отвратительные бледные вши, великое множество вшей. Дина вкрикнула и отскочила.

Ей почудилось, будто и она вся усыпана этими отвратительными насекомыми.

Дома было голодно, но всегда чисто. "Чистота - единственное богатство бедняков", - говорила бабушка. Еженедельно производилась "генеральная" уборка. Не хватало постельного белья, но никогда не спали на грязном, по субботам рано утром бабушка снимала пододеяльники, простыни, наволочки, чтобы за день выстирать, прокипятить, просушить их на балконе и разгладить большим "паровым" утюгом, в который набирала угля из печи. Каждую субботу мылись на кухне коммунальной квартиры в деревянной лохани, а в последнее время, когда дрова и уголь сильно подорожали, бабушка затаскивала лохань в комнату, зажигала керосинку и примус, иногда затапливала железную печурку, носившую почему-то название "румынки", и начиналось купание.

А тут вши... С подозрением Дина стала оглядывать остальных детей. Всклокоченные головки, которые она гладила и прижимала к себе, вероятно, тоже во вшах... Нет, что угодно, но это ей не по силам! Да она просто физически не выдержит, вот и сейчас ее начинает мутить.

- Ди-на, где ты? Приймай харчи...

Дина и не слышала, как подъехала машина, она узнала голос Петренко, а вот и он сам. Но Дина не откликнулась и не двинулась с места.

- Ты чего? Обратно налякалась?*

______________

* Налякаться - испугаться.

Дина молчала. Вид у нее был какой-то странный.

"Вот еще наслали хвору, да дурну", - подумал Петренко и уже с некоторой досадой повторил:

- Да приймай, говорю тебе, харчи!

Дина разрыдалась.

- Я не могу больше! Не могу!

- Что такое стряслось?

- Она через Олесю, - по-старушечьи качая головой, сказала Ганка, Олеся может помереть...

- Никто не помрет, всех накормишь, и будут жить! - уговаривал Петренко.

- Да нет... просто у них... вши... - выговорила наконец Дина и снова разрыдалась. - Я не могу, понимаешь, не могу...

Тут Петренко не на шутку разозлился.

- Воши? Вошей она напугалась! О, это такие зверюки, они тебя забодают... Сироты, кто же будет с них вошей собирать? Вошь, она на гладкого и сытого не полезет, она голодного и холодного жреть. Эх ты...

- Как сироты? - удивилась Дина. - Но не все. Их женщины привели. Я думала...

- Думала, гадала. Гляди, вот Юрко и с ним трое еще братиков, ни матки, ни батька не имеют. Пылыпок...

- Его дедушка привел...

- Какой дедушка? Сосед... Олеся... Ее добрые люди подобрали на дороге. Э, да что тут балакать! Со всего нашего и не только что нашего села собралась одна галота. Вошей она не видела! Давай принимай харчи и расписуйся! У меня машина стоит, покуда я тут с тобой провожу разъяснительную работу!

Он смотрел на нее с нескрываемым презрением. Дина вздохнула и, понурив голову, пошла к машине. Петренко привез еще продукты в мешках и ящиках. Вкусно запахло свежим хлебом. Безумно захотелось есть... В глазах сначала потемнело, потом пошли оранжевые круги...

- Помогу...

Это Ганка. Какие у этой девочки печальные, а может, осуждающие глаза, ведь она все слышала.

- Не надо, я сама, - Дина отстранила Ганку, взяла мешок. Стыдно будет, если маленькие дети станут ей помогать.

Дина дошла до порога, тут силы оставили ее, она запнулась и рухнула вместе со своей ношей, стукнувшись о край двери. Но боли от удара она уже не чувствовала...

...Медленно возвращалось к ней сознание, сначала согрело чье-то прерывистое дыхание у щеки, потом ожгли капли холодной воды, и наконец ее привел в чувство одурманивающий запах... Могучий хлебный дух заставил ее открыть глаза. Она увидела большой кусок ноздреватого, мягкого хлеба в руках Ганки.

- Ешь, ешь, - говорила девочка, и глаза ее сияли, - это хлеб!

Дина схватила хлеб и стала есть, жадно и торопливо.

Ганка деликатно отвернулась. Петренко, стоящий рядом, тоже отвел глаза.

- Ну, очуняла? - с нарочитой грубоватостью спросил он.

- А детям... дали?

- Все едят, - шепнула Ганка, - там в торбыне еще три хлебины осталося.

В руках у Ганки была кружечка с водой.

- Ты думала, что я умираю, и обрызгала меня водой? - воскликнула Дина. - Умница ты моя! - Она судорожно обняла Ганку.

Ганка прошептала:

- Люди кажуть, кто сомлеет, сбрызгнуть надо.

Петренко, видя, что дело пошло на лад, сказал:

- Ну, пошли до хаты, расписуйся за харчи...

Солнце зашло за крышу дома, и во дворе стало чуть прохладней. Дети сосредоточенно ели хлеб. Олеся сидела и тоже аккуратно отщипывала маленькие кусочки хлеба. Дина поднялась, вздохнула и вошла в дом.

Остановившись посреди хаты, она спросила:

- Где расписываться?

- Да ты хочь глянь, за что расписуешься, ты ж материально ответственная. Може, я тебя обдурил?

Дина подошла к новой груде ящиков и мешков, тихо спросила:

- Неужели ты мог бы взять... у них?

Петренко молча протянул бумагу, и Дина, прислонив ее к стене, вывела аккуратными ученическими буковками свою фамилию.

- Ну, я поехал, - сказал Петренко.

- Подожди! А ты не знаешь... Когда мне дадут зарплату?

- Гроши? - изумился Петренко. - Тебе уже и гроши враз подавай? Ну и ну...

- Да нет. То есть да. Понимаешь... мне ведь нужно... ну питаться. А хлеб и продукты, это же только детям...

Петренко задумался.

- И ты ничего не ела? Через это и хлопнулась?

Дина молчала.

- Я так придумляю, - авторитетно заявил наконец Петренко, - поскольку ты заведувачка, тебе и положено по закону...

- Положено? - обрадовалась Дина.

- Точно! Все нянечки тот год харчувалися с детями!

ХОЗЯЙСТВЕННЫЕ ЗАБОТЫ

Дина начала кухарить. Продуктов было много, трудно было оторвать от них глаза - ящики, мешки, банки с красивыми этикетками: по желтому полю, под голубым небом пасутся коричневые коровы, а внизу большими светлыми и веселыми буквами - "Сгущенное молоко" или "Масло".

Что же она сготовит? На обед полагается борщ.

Нет, борщ Дине не осилить, ни за что.

- Манную кашу сварю, - снова сообщила она детям, - а вы пока поиграйте тут, во дворе.

- А нам кашу дашь? - недоверчиво спросил Юрко. Все его братики с сомнением уставились на Дину. Черноглазые, смуглые, в одинаковых коротких рубашонках, они походили на близнецов, только один, Санько, был нежным и беленьким.