Юрий Воробьевский - Шаг змеи

…Свою книгу «Пятый Ангел вострубил» мы закончили просьбой помолиться о заблудших — о тех, кто входит в российские ложи. Слава Богу, с тех пор более десяти человек оставили масонство. Те же, кто по-прежнему намерен ходить в два храма, должны помнить: древнюю традицию отлучения от церкви, памятную нам еще по делу жидовстующих, никто не отменял. И после увещеваний анафематствование нередко становилось последней, «хирургической» формой духовного врачевания ереси. Так это было и со Львом Толстым {122}.

В последний раз, кстати, анафематствование произошло в 1994 году, когда в своем Определении Архиерейский собор РПЦ писал: «В расчете на неискушенных в духовной жизни и вопросах веры наших современников проповедники лжеучений упоминают всуе имя Господа нашего Иисуса Христа, Пресвятой Богородицы и многих святых, в особенности преподобного Сергия Радонежского и святого праведного Иоанна Кронштадтского, что является кощунством и лжесвидетельством».

Отлучение 1994 года коснулось, в частности, последователей знаменитого масона розенкрейцеровского градуса Николая Рериха. Сказанные тогда в их адрес слова сейчас необходимо напомнить и столь почитающим Рерихов «детям вдовы»: «Люди, ранее крещенные в Православной Церкви, но затем начавшие проповедовать и разделять теософские взгляды, как отлученные от Церкви, не могут прибегать к спасительной благодати церковных таинств. Если они не принесут покаяния и не обратятся к искреннему исповеданию всецелого и неповрежденного православного учения, они не допускаются к Причастию, они не могут быть восприемниками (крестными) при крещении, не могут быть поминаемы в церковных молитвах, а также лишаются церковного погребения и отпевания. Переступить порог православного храма такие люди могут, лишь если они пришли для покаяния. Если даже такие люди сами считают себя христианами и дерзают приступать ко Святому Причащению — благодать Христова не освятит их сердца, но послужит им во осуждение. Поминать имена этих людей на литургии как за здравие, так и за упокоение их душ невозможно» [72]. Да, ведь есть не только дух времени, но и дух вечности.

В далекой молодости, где-то в шестидесятых, от одного друга я услышал нечто меня поразившее. Оказывается, в мире давно существует тайный заговор, реально приводимый в исполнение и направляющий ход событий в сторону, желательную для заговорщиков и очень нежелательную для остального людского рода. Друг говорил об этом так категорично и приводил так много фактов, что я просто ничего не мог возразить, и мое сознание раздвоилось. Я всегда любил историю, в детстве слушал рассказы дедушки о Древнем Риме, в юности читал и перечитывал доставшийся мне в наследство от дяди двухтомник Лависса Рамбо, потом купил четырехтомник Ключевского, который стал моей настольной книгой, и у меня выработались определенные представления о движущих причинах исторического процесса. Я не сомневался в наличии объективных законов социального развития, хотя и действующих через людей, но в силу своей статистической природы от них как бы не зависящих. А тут утверждалось как раз обратное: это развитие зависит от людей, притом составляющих ничтожное меньшинство. Под давлением фактов я должен был допустить реальность преемственного, древнего заговора, но в этом допущении все же было нечто сильно меня смущавшее, поэтому я так окончательно его и не принял.

Я никак не мог понять мотивации конспираторов. Не мог, несмотря на то, что уже тот давний приятель начал именно с объяснения мотива зловредной деятельности заговорщиков. С тех пор прошло тридцать лет. Осторожные перешептывания об их кознях переросли в раздел исторической науки, называемый «конспирологией», литература по этой теме растет, как снежный ком… Но до сих пор на вопрос «почему они это делают?» все отвечают то же самое: «они хотят захватить власть над мiром». А мне этот ответ не только не казался исчерпывающим, но совершенно меня не устраивал, и я до сих пор считаю его никуда не годным. Это лишь видимость объяснения, построенная на типично софистическом приеме переноса ответа с того объекта, о котором спрашивают, на другой объект. Ведь вопрос о мотивации относится к конкретным людям, вступающим в тайное общество, а ответ дается от лица всего общества в целом, которое лица-то и не имеет. Отдельные люди и их совокупность — вещи принципиально различные. Они имеют разную природу. Поэтому в контексте заговора о захвате власти они должны выступать в разных смыслах. Этот захват еще вилами на воде писан, а если и произойдет, то когда-то в будущем… Человек же, дающий клятву служить этой идее, живет в настоящем. И неясно, почему мысль о торжестве его далеких преемников может так его воодушевить. Вдохновить настолько, что он отказывается ради нее от самого дорогого для человека — своей личной свободы — и беспрекословно выполняет приказы высших по градусу, даже если не понимает их значения. Нет, тут нам подсовывают явную психологическую несообразность: целенаправленная деятельность обязательно должна направляться волей, а воля присуща лишь некоему «Я». По отношению же к «Мы» о ней можно говорить только в переносном смысле. Да и то если индивидуумы, составляющие это «Мы», живут в одно время и связаны живыми связями. Так возникало противоречие между фактическим наличием сквозных тайных организаций мiровой истории и их теоретической невозможностью. Противоречие возникало оттого, что мои теоретические представления опирались на неверное восприятие феномена истории, а именно — на восприятие материалистическое. Оно было нормой всех историков, которых я читал в молодости. Если у них и возникали между собой какие-то несогласия, то только в том, какой именно материальный фактор является определяющим — государственное строительство, хозяйственная деятельность, расширение территории, повышение эффективности производства или что-то еще. А это восприятие глубоко ложно.

От этой фундаментальной лжи и должен в первую очередь освободиться каждый, кто размышляет о прошлом, настоящем или будущем человечества. Надо раз и навсегда понять, что история существенно пневматологична, что к ней, более чем к чему-то другому, применимы слова Христа «Дух животворит; плоть не пользует ни мало» (Ин. 6, 63). История насквозь пропитана действующим в ней духом, на нем держится весь ее каркас. (Это так же верно, как и то, что земля бренна, а Небо является «твердью».) Не осознав этого, исследователь обречен на сизифов труд — любое его умственное построение, основанное на сделанной им подборке фактов, обязательно будет разрушено другой подборкой, сделанной его оппонентом. Сегодня это уже совершенно ясно. Но крупнейшие историки двадцатого века начали догадываться об этом уже давно и стали переключать свое внимание с материи на дух. В их числе были Освальд Шпенглер, Макс Вебер, Арнольд Тойнби и Хосе Ортега-и-Гассет. Чтобы выявить роль духа в истории, они выработали новую методологию, взяв в качестве первичного объекта изучения не страну, государство или нацию, как это было прежде, а более крупную единицу, которую Тойнби назвал «цивилизацией». Что это такое?