Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

Адмирал КУЗНЕЦОВ» [402].

В «Сообщении УНКГБ по Львовской области в НКГБ УССР о задержании немецкого перебежчика, давшего показания о готовящемся в ночь на 22 июня 1941 г. нападении Германии на СССР» говорится:

«22 июня 1941 г.

Перешедший границу в районе Сокаля немецкий ефрейтор показал следующее: фамилия его Лисков Альфред Германович, 30 лет, рабочий, столяр мебельной фабрики в г. Кольмберг (Бавария), где оставил жену, ребенка, мать и отца.

Ефрейтор служил в 221‑м сапёрном полку 15‑й дивизии. Полк расположен в селе Целенжа, что в 5 км севернее Сокаля. В армию призван из запаса в 1939 г.

Считает себя коммунистом, является членом Союза красных фронтовиков, говорит, что в Германии очень тяжёлая жизнь для солдат и трудящихся.

Перед вечером его командир роты лейтенант Шульц заявил, что сегодня ночью после артиллерийской подготовки их часть начнёт переход Буга на плотах, лодках и понтонах.

Как сторонник Советской власти, узнав об этом, решил бежать к нам и сообщить.

ЦА ФСБ России» [403].

Из доклада начальника 90‑го пограничного отряда майора М. С. Бычковского о показаниях А. Лискова (июнь 1941 года):

«21 июня в 21.00 на участке Сокальской комендатуры был задержан солдат, бежавший из Германской армии, Лисков Альфред. Так как в комендатуре переводчика не было, я приказал коменданту участка капитану Бершадскому грузовой машиной доставить солдата в г. Владимир в штаб отряда.

В 0.30 22 июня 1941 г. солдат прибыл в г. Владимир-Волынск. Через переводчика примерно в 1 час ночи солдат Лисков показал, что 22 июня на рассвете немцы должны перейти границу. Об этом я немедленно доложил ответственному дежурному штаба войск бригадному комиссару Масловскому. Одновременно сообщил по телефону лично командующему 5‑й армией генерал-майору Потапову, который к моему сообщению отнесся подозрительно, не приняв его во внимание. Я лично твёрдо также не был убеждён в правдивости сообщения солдата Лискова, но всё же вызвал комендантов участков и приказал усилить охрану госграницы, выставить специально слухачей к р. Буг и в случае переправы немцев через реку уничтожить их огнём. Одновременно приказал, если что-нибудь подозрительное будет замечено (движение какое-либо на сопредельной стороне), немедленно докладывать мне лично. Я находился все время в штабе.

Коменданты участков в 1.00 22 июня доложили мне, что ничего подозрительного на сопредельной стороне не замечено, всё спокойно. Ввиду того что переводчики в отряде слабые, я вызвал из города учителя немецкого языка, отлично владеющего немецким языком, и Лисков вновь повторил то же самое, то есть что немцы готовятся наступать на СССР на рассвете 22 июня 1941 г. Назвал себя коммунистом и заявил, что прибыл специально предупредить по личной инициативе. Не закончив допроса солдата, услышал в направлении Устилуг (первая комендатура) сильный артиллерийский огонь. Я понял, что это немцы открыли огонь по нашей территории, что и подтвердил тут же допрашиваемый солдат. Немедленно стал вызывать по телефону коменданта, но связь была нарушена…

Начальник 90‑го пограничного отряда

майор Бычковский.

РГВА, ф. 32880, оп. 5, д. 279, л. 2. Копия» [404].

В книге М. И. Бурцева сообщаются некоторые дополнительные подробности произошедшего:

«21 час. В районе Сокаль на нашу сторону переходит немецкий солдат 222‑го пехотного полка 74‑й пехотной дивизии рейха Альфред Лисков. Он называет себя коммунистом, рабочим из Мюнхена. Первые его слова – “Война! Война!” А затем, сославшись на своего командира роты, лейтенанта Шульца, солдат заявляет начальнику нашего погранотряда, что немецкая армия начнет войну против Советского Союза в 4 часа утра 22 июня. Информация немедленно пошла по проводам – снизу вверх. Но, не дожидаясь команды и предчувствуя беду, начальник отряда, майор М. С. Бычковский, распорядился подготовить к взрыву мост у города Сокаль и усилить охрану других мостов через Западный Буг. С утра все и началось. Одной из первых приняла на себя удар всех гитлеровских родов войск 11‑я застава. О том, как сражались её бойцы, свидетельствует лаконичная штабная справка из архива погранотряда: “Никто из бойцов и командиров 11‑й заставы в комендатуру и отряд не явился. Весь личный состав заставы погиб…”» [405]

Хрущёв повторяет историю германского перебежчика в воспоминаниях, но почему-то «забывает» сказать, что сообщение перебежчика было проигнорировано. Как это часто происходит с хрущёвскими мемуарами, почти всегда предназначенными для обслуживания каких-то личных целей их автора, данная версия тоже оказывается неправдивой либо из-за сознательного искажения событий мемуаристом, либо вследствие провалов памяти. Так или иначе Хрущёв не был очевидцем событий, и сообщаемые им «факты» представляют собой сведения из вторых-третьих рук:

«Солдат перебежал с переднего края. Его допрашивали, и все называвшиеся им признаки, на которых он основывался, когда говорил, что завтра в три часа начнется наступление, описывались логично и заслуживали доверия. Во-первых, почему именно завтра? Солдат сказал, что они получили трехдневный сухой паек. А почему именно в три часа? Потому что немцы всегда избирали в таких случаях ранний час. Не помню, говорил ли он, что было сказано солдатам именно о трех часах утра или они узнали это по “солдатскому радио”, которое всегда очень точно определяло начало наступления. Что нам оставалось делать?» [406]

Беседуя с писателем Константином Симоновым, маршал И. С. Конев (1965) высказал своё мнение по поводу расстрелянных полководцев:

«Изображать дело так, что если бы эти десять, двенадцать, пять или семь человек не погибли бы в тридцать седьмом – тридцать восьмом годах, а были бы во главе армии к началу войны, то вся война выглядела бы по-другому, – это преувеличение» [407].

Сам Симонов, похоже, разделял точку зрения Конева:

«Ответить на то, кто из погибших тогда людей как воевал бы с немцами, как мы и в какой бы срок победили бы немцев, будь живы эти люди, – все это вопросы, к сожалению, умозрительные. В то же время существует факт непреложный, что те люди, которые остались, выросли в ходе войны и оказались у руководства армией, именно они и выиграли войну, находясь на тех постах, которые они постепенно заняли» [408].

Хрущёв сам несёт ответственность за уничтожение многих командиров Киевского военного округа. Вот один из документов, подписанных Хрущёвым в марте 1938 года, который цитирует Д. А. Волкогонов:

«Постановление Военного совета Киевского военного округа о состоянии кадров командного, начальствующего и политического состава округа.

1. В результате большой проведенной работы по очищению рядов РККА от враждебных элементов и выдвижения с низов беззаветно преданных делу партии Ленина – Сталина командиров, политработников, начальников – кадры командного, начальствующего и политсостава крепко сплочены вокруг нашей партии, вождя народов тов. Сталина и обеспечивают политическую крепость и успех в деле поднятия боевой мощи частей РККА…