Гровер Ферр - Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда

В конспекте работ Ноама Хомски, посвящённых средствам массовой информации, Марк Гримсли писал:

«Утверждение, которое соответствует принятому в мире представлению, не требует особых разъяснений и потому может быть выражено в нескольких словах. Чтобы оставалась хоть какая-то надежда остаться убедительным, для утверждения, которое бросает вызов общепринятому мировому взгляду, требуется гораздо больше места» [590].

Замечание в равной степени справедливо и для исследований, бросающих вызов «общепринятым» историческим концепциям.

В таких условиях «равенство есть неравенство». И дело не только в том, что для разоблачения неправды требуется гораздо больше времени, усилий и места, чем для упоминания её вскользь и между прочим. Перед учёным, оспаривающим существующую парадигму, всегда стоят две задачи. А тот, кто не выходит за рамки господствующих представлений, выполняет лишь одну-единственную. В последнем случае достаточно бывает удостовериться, что в такой работе использованы канонические методы анализа, и она будет принята с одобрением. В каком-то смысле такой учёный доводит до сведения своих читателей то, что и так почитается у них за истину. Своим исследованием он как бы заполняет «чистый бланк» с намерением вписаться в рамки общепринятой (а потому общеприемлемой) модели истории. И не более того.

Работа учёного, бросающего вызов устоявшимся представлениям, куда более трудоёмка и ответственна. Она должна не только от начала и до конца удовлетворять требованиям методологии – правилам работы со свидетельствами, принципам логики и т. д., чего, вообще говоря, обязаны придерживаться все исследователи без исключения, но и многому сверх того. В первую очередь – заронить у читателей сомнения в той модели причинно-следственных отношений, которая лежит в основе основ общепринятых представлений о минувшем. Предстоит также склонить их к мысли, что ошибочной может оказаться вся ранее известная концепция истории, – суждение, которое многие погонят от себя прочь, а другие осудят как нечто неприемлемое.

Что ж, самое время повторить здесь то, что вызвало недопонимание у некоторых из моих слушателей на конференции, а именно: настоящая работа целиком посвящена только докладу, с которым Хрущёв выступил 25 февраля 1956 года на закрытом заседании XX съезда КПСС. Поразительный и удививший самого автора результат исследований заключается в том, что весь «закрытый доклад», как оказалось, состоит из лживых утверждений и фальсификаций иного рода. Цель данного исследования – в подкрепление данного тезиса представить наилучшие из доказательств, которые почерпнуты, по возможности, из российских архивов.

Анализ хрущёвских уловок показывает, что мы имеем дело со связанными, но отличными друг от друга задачами. Из них более лёгкая и менее объёмная – показать, что Хрущёв просто лгал.

Но вдумчивый читатель, быть может, захочет бо́льшего. Отметив про себя, что те или иные положения «закрытого доклада» насквозь лживы, он, возможно, проявит интерес к получению правдивой информации, к тому, ЧТО ЖЕ ПРОИЗОШЛО НА САМОМ ДЕЛЕ.

Предлагаемая вниманию читателей книга, увы, не сможет удовлетворить такие запросы. Потребуется тщательно изучить каждое из «разоблачений» доклада в отдельности, т. е. в общей сложности проделать 61 исследование – по числу хрущёвских неправд. Часть таких штудий окажется весьма объёмистой: в ряде случаев скопилось довольно много различной (и крайне противоречивой) информации, которую ещё необходимо собрать и проанализировать.

Но многие из исследований пока так и останутся незавершёнными, поскольку у историков пока нет настолько полного числа свидетельств, чтобы, опираясь на них, можно было бы прийти к каким-то окончательным умозаключениям. В любом случае углублённое изучение каждого из хрущёвских тезисов с намерением докопаться, что же всё-таки случилось на самом деле, – в особенности с учётом сегодняшнего состояния источниковой базы, – выходит за рамки поставленной нами задачи.

Образ Сталина как «массового убийцы» целиком восходит к хрущёвскому времени. Самые первые из обвинений такого рода, положившие начало мифу (а перед нами, несомненно, миф), берут начало в «закрытом докладе». Из всех хрущёвских «разоблачений» наисильнейшее впечатление оставили обвинения в причастности Сталина к умышленному уничтожению многих высокопоставленных большевиков.

После «закрытого доклада» количество приписываемых Сталину «преступлений» всё разрасталось; со временем ему, например, стали вменять в вину расстрел по ложным обвинениям видных советских военачальников. Но пока Хрущёв находился у власти, плеяда полуофициальных писателей неусыпно трудилась над пополнением списка жертв несправедливых приговоров, и многие из названных тогда персоналий были «реабилитированы», т. е. провозглашены ни в чём не виновными.

В октябре 1964 года Хрущёва выпроводили в отставку, но к тому времени представления о Сталине как о массовом убийце невинных жертв уже устоялись. В начале 1970–х на Западе вышли из печати пухлые сочинения советского диссидента Роя Медведева и британского советолога Роберта Конквеста, обстоятельно описывающие т. н. «преступления» Сталина и опирающиеся на сочинения хрущёвского времени. Ещё больше леденящих кровь историй того же сорта получили известность в годы Горбачёва и Ельцина.

Иначе говоря, исследование того, что в «закрытом докладе» говорилось о массовых репрессиях, может оказаться более плодотворным, нежели просто выявление всё новых примеров хрущёвской лжи. В частности, речь идёт о возможности разобраться в том, каковы истоки и причины насаждения мифа о «Сталине – массовом убийце».

Есть качественные отличия между доказательствами, используемыми в юридической практике и в исторических исследованиях.

«Реабилитационные» отчёты обычно нацелены на выявление в уголовном деле осуждённого (человека, как правило, уже умершего) признаков отступлений от тех или иных процессуальных норм на разных этапах следствия. Все такие случаи тщательно фиксируются; ссылка на них считается достаточным основанием для снятия с осуждённого тех или иных статей обвинения; вследствие чего, как правило, неправомочным признаётся весь обвинительный приговор в целом. В некоторых случаях «реабилитационные» документы содержат доказательства нарушения законности, но иногда их существование только декларируется.

Поскольку обвинительный приговор объявлялся незаконным, а повторное рассмотрение дела с участием самого осуждённого невозможно, такой человек провозглашался «невиновным» – «реабилитированным»! С точки зрения историка, всё это не имеет смысла.