Джекоб Коннер - Иисус. Тайна рождения Сына Человеческого (сборник)

и сравните его с первыми стихами любого псалма, хотя бы LXXV, 2, 3:

«Ведом в Иудее Бог, у Израиля велико имя Его. И было в Салиме [48]жилище Его и пребывание его на Сионе».

Вы видите, каким важным элементом веры является воля. Между тем как сильный разумом ариец стремится в даль искать духа Божия, еврей, одаренный силой воли, заставляет Бога раз и навсегда разбить шатер свой поблизости. Сила его воли не только сковала еврею якорь веры, она внушила ему также непоколебимую уверенность в существовании личного, непосредственно присутствующего Бога, который властен миловать и губить; эта же воля поставила человека в нравственное подчинение этому Богу, причем Бог в своем всемогуществе издал заповеди, которые человек волен соблюдать или не соблюдать [49].

Я не хочу упустить еще одно обстоятельство – одностороннее преобладание воли делает летописи еврейского народа в общем пустыми и непривлекательными; в этой атмосфере возник, однако, целый ряд замечательных людей, своеобразное величие которых ставит их вне сравнения с другими героями духа. «Отрицатели» еврейской натуры сами, однако, до такой степени оставались евреями с ног до головы, что более чем другие способствовали выработке застывшего, окаменелого еврейства. Эти люди, ухватившись за религиозный материализм с наиболее отвлеченной его стороны, поднялись в нравственном отношении на очень высокую ступень; деятельность их во многих пунктах исторически подготовила учение Христа по вопросу об отношениях между Богом и человеком. Кроме того, в них высказалась наиболее ясно одна важная черта, вполне и целиком основанная на духе еврейства: историческая религия этого народа придает значение не единичной личности, а всей нации в совокупности; отдельная личность может приносить пользу или вредить всей совокупности, в другом же смысле она не важна; отсюда неизбежно вытекает ясно выраженная социалистическая черта, которая часто и резко проявляется у пророков. Единичная личность, достигшая счастья и богатства в то время, как братья ее бедствуют, проклята Богом. Хотя Христос и приводил принцип как раз противоположный, а именно принцип крайнего индивидуализма, искупления каждого человека в отдельности рождением снова, однако Его жизнь и Его учение безошибочно указывают на положение, которое может осуществиться только при помощи совокупности народа. Коммунизм, выражающийся в словах «одно стадо и один пастырь», конечно иной, чем теократический политически окрашенный коммунизм пророков, но все-таки основа его исключительно и характерно еврейская.

Что бы ни думали об этих исключительно еврейских представлениях, но никто не станет отрицать их величия или способности оказывать на склад человеческой жизни громадное, почти неизмеримое влияние. Никто не станет отрицать, что вера во всемогущество Божие, в Провидение Божие, а также в свободу человеческой воли [50]и в почти исключительное значение нравственной природы человека и ее равенство перед Богом («последние будут первыми») – все это составляет основные столпы личности Христа. В гораздо большей степени, чем связь с пророками, в гораздо большей степени, чем уважение Христа к предписаниям еврейских законов, подают нам повод признать эти основные воззрения Христа нравственно принадлежащими к еврейству. И если заглянуть очень глубоко, в самую основу Христова учения, то есть поворота воли, то надо согласиться, что здесь мы видим нечто чисто еврейское – в противоположность арийскому отрицанию воли. Последнее есть плод знания, чрезмерного знания; Христос же, напротив, обращался к людям, у которых преобладает воля, а не мышление: вокруг Себя Он видит лишь ненасытную, жадную, вечно протягивающую обе руки еврейскую волю; Он признает могущество этой воли и повелевает ей не умолкнуть, а принять иное, новое направление. Поэтому явление Его может быть понято лишь тогда, если мы научимся понимать и критически относиться к этим специально еврейским воззрениям, которые Он нашел вокруг себя и которые усвоил.

В нравственном применении этих представлений о всемогуществе и провидении Божием, о вытекающих из них непосредственных отношениях между людьми и Божеством и о действии свободной человеческой воли Спаситель уклонялся во всем от учений еврейства; это ясно видно всем и каждому, и я, кроме того, старался это дать почувствовать в предыдущем изложении. Сами же представления, рамки, в которые уложилась нравственная личность Христа и из которых ее нельзя освободить, бесспорное усвоение этих понятий, касающихся Бога и человека и составляющих чисто индивидуальное приобретение известного народа в течение веков исторического развития, – вот что есть еврейского у Христа. В греческом искусстве и римском праве необходимо признать могущество идей, здесь же опять видим блистательное подтверждение того же самого. Кто жил в мире еврейской мысли, тот не мог не подчиниться могуществу еврейских идей. И если Христос принес миру новую весть, если Его жизнь явилась как бы зарей дня, а Его личность была столь высокая и божественная, что открыла нам существование в душе нашей силы, способной переродить человека, тем не менее личность Христа, Его жизнь, принесенная Им благая весть могли проявляться, действовать и распространяться только в тех рамках, где Он жил.

Я хотел попытаться, насколько возможно, отыскать след руководящих образовательных идей нашего времени; однако эти идеи ведь не падают с неба, а связаны с прошлым; новое вино зачастую вливают в старые мехи, а старое кислое вино, которого никто не попробовал бы, если бы узнал его происхождение, наливают в мехи новые, с иголочки; вообще же, над такой поздно рожденной культурой, как наша, а вдобавок еще во времена страшной спешки, когда люди должны учиться слишком многому, чтобы иметь возможность много мыслить, царит путаница. Если мы хотим привести в ясность самих себя, то мы прежде всего должны ясно понимать основные мысли и представления, унаследованные нами от далеких предков. Эллинское наследие запутано в сильной степени, римское – полно странных противоречий. И явление Христа, стоящее на пороге старого и нового времени, отнюдь не представляется нашему глазу в таком простом облике, чтобы мы легко могли освободить его из лабиринта предубеждений, лжи и ошибок. А между тем более всего необходимо увидеть это явление как можно яснее и ближе к истине. Мы были бы мало достойны этого, но наша культура, слава Богу, все еще осенена знамением креста с Голгофы. Мы видим этот крест, но кто из нас видит Распятого? Однако Он, единственно Он есть живой родник всего христианства, как нетерпимого догматического, так и того, что выдает себя за неверующего.