Михаил Долбилов - Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II

Несмотря на то, что прошения поступили от незначительного меньшинства прихожан (в Ляховичском приходе насчитывалось более 3000 католиков), Валуев дал себя убедить доводом о «вредности» костела и в марте 1867 года утвердил представление. Немедленно после этого Баранов фактически своей властью, помимо католической церковной администрации, назначил настоятелем Ляховичского прихода протеже Стороженко – ксендза Анзельма Гирдвойна [1312], в 1866 году способствовавшего переходу в православие своих собственных прихожан в Кривошине, где он был викарием. Настоятельскую должность Гирдвойн получал под условием, что примет православие сам и увлечет за собой сколь можно больше прихожан. Через два месяца после назначения настоятель, напрочь игнорировавший свое духовное начальство, рапортовал Стороженко: «Обращение в православие Ляховицких прихожан католиков пока что идет туго; но с помощью Божиею с переделкою Костела на Церковь, Бог даст, успеем что-нибудь сделать». Он просил ускорить эту переделку и «дать мне возможность скорее исполнить мой обет присоединиться к Православной церкви» [1313]. Ни Гирдвойна, ни Стороженко нисколько не смущало извращение самой идеи миссионерства: закрытие храма должно было стать у них не следствием принятия прихожанами другой веры, а орудием морального давления на прихожан.

Костел закрыли в середине июля 1867 года [1314]. Переделка его в православный храм не ограничилась обычными в таких случаях установкой иконостаса и выносом статуй [1315]. За несколько недель произвели капитальный ремонт всего здания, который тоже служил средством пропаганды: предполагалось, что столь наглядная забота властей о храме заманит под его своды множество любопытствующих. Правда, оплачивались все эти работы не из казны, а из конфискованного у слуцкого католического декана завещательного вклада одного местного помещика (на сумму 1500 рублей). Деньги предназначались на ремонт этого самого костела, но до решения о переделке его в церковь власти запрещали производить даже мелкие починки. К торжеству освящения, по заказу Баранова, настоятель придворного собора при Зимнем дворце протопресвитер Василий Бажанов прислал от имени императора в дар новой церкви икону Спасителя [1316]. Тема «царской веры» и царского дара так усердно педалировалась обратителями, что губернатор П.Н. Шелгунов в своем приветствии крестьянам после освящения, стоя посреди столов с «огромными чанами» вина и закуской, не удержался от рискованной евхаристической аллюзии (как если бы это был ответ на католические празднества по случаю сорокачасового богослужения): «…этим милостивым даром [царь] как бы сам теперь невидимо присутствует между нами» [1317]. Кроме губернатора, в этом с размахом устроенном празднестве, собравшем множество народа из соседних волостей, участвовали архиепископ Минский Михаил, разный чиновный и военный люд из Минска; генерал-губернатора представлял Стороженко. В восторженной телеграмме Баранову от 14 сентября Стороженко сообщал о присоединении в общей сложности 2500 душ и переходе в православие Гирдвойна, нареченного Антонием [1318].

По горячим следам Стороженко написал корреспонденцию в дружественный виленским обратителям и католикофобам «Голос». Вскоре этот пропагандистский очерк вышел отдельным оттиском. Нарочитая простота слога маскировала расхождения между апологией добровольного обращения в православие и специфическим подходом Стороженко к этому делу. На первый взгляд, автор представлял ляховичское обращение неким стихийным порождением самой «русской жизни», одним из потоков того движения, которое «со стороны правительства… требует не напряженных мер, а простого содействия и участия». Если раньше на его пути и встречались препятствия, то причина заключалась лишь в «мареве польщизны, уже вполне рассеявшемся перед решительными и прямыми мерами управления» [1319]. Однако с этим диссонировали прорезающиеся то и дело ноты жесткой батальной риторики. В Несвиже, по пути в Ляховичи, Стороженко наблюдал сборы роты Тамбовского пехотного полка, также отбывающей на празднество: «Вся площадь загромождена была народом и подводами, на которые грузились полковые музыканты и певчие. Один старый ветеран, глядя на суматоху, заметил, что эти сборы напоминают ему войну; “точно”, говорил он, “как будто перед сражением, отряды разводят на позиции и со всех сторон обходят неприятеля”». На подъезде к Ляховичам Стороженко обогнал крестные ходы православных, направлявшиеся туда же из разных селений: «Замечание ветерана невольно пришло нам на память; действительно, движение процессий с образами и хоругвями, направленных с разных сторон на один пункт, имело вид совершенно воинственный; колонны как бы шли на штурм; со всех сторон раздавалось хвалебное пение» [1320]. (Уместно напомнить, что католикам крестные ходы вне стен храма с 1866 года строго воспрещались.) Это были не просто виньетки в скучноватом рассказе: именно по модели завоевания, победы в сражении Стороженко осмыслял любые приемы воздействия на прихожан-католиков с целью склонить их к православию.

Стороженковские дифирамбы поступку Гирдвойна, как ясно из сравнения текста брошюры с частной корреспонденцией, были преднамеренно открыты двоякому прочтению. С одной стороны, Гирдвойн изображался убежденным неофитом, тружеником миссионерства, проповедующим православие «силою простых убеждений». Ссылка на то, что Гирдвойн принял православие после семи месяцев «ежедневного труда и размышления», приводилась «в опровержение будущих злоречивых разговоров врагов наших, чтоб не сказали они, что присоединение… к православию произошло по каким-либо мелочным расчетам» [1321]. Но как заткнуть врагам рот, когда сам автор рассчитывал, что некоторые проницательные читатели уловят скрытое между строк о чествовании Гирдвойна обещание действительно не «мелочных» выгод ксендзам, переходящим в православие? Вот что писал редактору «Голоса» А.А. Краевскому виленский приятель Стороженко, корреспондент «Московских ведомостей» Н.Н. Воскобойников, прося поскорее переслать в Вильну тираж оттиска:

Стороженко повел присоединение к православию очень успешно. К нему уже забегают ксендзы даже из Виленской губернии и стараются договориться, чтобы им было то же, что и Гирдвойну, т. е.

1) ферма;

2) 300 рублей пенсии;

3) 300 рублей на обзаведение;

4) медаль за усмирение польского мятежа, а может, и Станислав 3 ст[епени];

5) моральная поддержка.

Стороженко верно попал в цель, поставив [условием], что все эти благополучия даются лишь тогда, когда ксендз присоединяет с собою и приход. Оттиски нужны Стороженко, чтобы огласить между ксендзами честь и поддержку, сделанные Гирдвойну [1322].