Михаил Долбилов - Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II

Ibid. 1866. B. 2516. L. 156 ap., 159–159 ap., 161.

Ibid. L. 159 ар. – 160, 157, 160 ар. – 161. Курсив мой.

К примеру, К.П. Кауфман, отвечая в 1866 году на запрос III Отделения, где высказывалась тревога по поводу большого числа католиков, оставшихся вследствие закрытия «лишних» приходов без священников, небрежно пояснял: «…я должен заметить, что у католиков существует обычай хоронить умерших и без ксендза» (ГАРФ. Ф. 109. 1-я эксп. Оп. 39. 1864 г. Д. 82. Л. 58 – отношение Кауфмана П.А. Шувалову от 25 августа 1866 г.).

LVIA. F. 378. BS. 1866. B. 1340. L. 81–81 ap.

Ibid. 1865. B. 2367. L. 13–14, 35 ap.

В справке ДДДИИ, датируемой концом 1860-х годов, отмечалось, что собранные о братствах данные ослабили впечатление об их «огромном вреде», «первоначально возбужденное …соображениями из Вильны» (РГИА. Ф. 821. Оп. 150. Д. 578. Л. 20). См. также: Там же. Оп. 125. Д. 3011.

Freeze G.L. Institutionalizing Piety. P. 219–221; Shevzov V. Russian Orthodoxy on the Eve of Revolution. Р. 196–197 et passim.

Западные окраины Российской империи. С. 246.

См. в особ.: Freeze G . Subversive Piety: Religion and the Political Crisis in Late Imperial Russia // Journal of Modern History. 1996. Vol. 68. № 2. P. 308–350.

LVIA. F. 378. BS. 1866. B. 2516. L. 32 ap.

Ibid. B. 2521. L. 1–2 (журнал Ревизионной комиссии от 15 сентября 1866 г.).

Ibid. L. 20–22 ар. (донесение от 3 декабря 1866 г.).

Ibid. L. 68 ар. – 69 ар. (рапорт благочинного цитируется в записке Полоцкой консистории от 24 июня 1867 г.).

О распространившихся в Европе еще в XVIII веке представлениях о колтуне как смертельно опасной (в случае преждевременного срезания) и заразной, типично «польской» болезни см.: Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М., 2003. С. 70–71. К середине XIX века колтун вписался в русский стереотип белорусского простонародья.

Ibid. L. 80–83 (рапорт благочинного преосв. Михаилу от января 1867 г.).

РГИА. Ф. 821. ОП. 125. Д. 294. Л. 30.

«Ни одно из других покровительствуемых Правительством в здешнем крае исповеданий не заявляет с таким нахальством о своем существовании, как Римско-католическое», – читаем в донесении виленского губернатора С.Ф. Панютина К.П. Кауфману от 8 января 1866 г. (LVIA. F. 378. BS. 1866. B. 1349. L. 1–1 ap.).

LVIA. F. 378. BS. 1866. B. 2521. L. 67–67 ap.

Коялович М. Новые сведения о почитании нового латинского мученика Андрея Боболи // День. 1865. № 3. 16 января. С. 62.

Русские полемисты, выступавшие против культа Боболи, фактически не делали различия между беатификацией и канонизацией. Канонизация Боболи состоялась лишь в 1938 году.

LVIA. F. 378. BS. 1866. B. 2521. L. 67; РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 294. Л. 38 об., 30 об. Отношение преосв. Арсения Виленскому генерал-губернатору от 16 ноября 1865 г.: LVIA. F. 378. BS. 1864. B. 2321. L. 86–86 ap.

Ibid. F. 378. BS. 1864. B. 2321. L. 71 ap. – 72 (отношение преосв. Василия М.Н. Муравьеву от 24 апреля 1864 г.). Архиепископ ссылался на краеведческий авторитет Говорского, который еще в 1850-х годах, служа тогда учителем Полоцкой православной духовной семинарии, предпринял критический анализ иезуитского предания о мученичестве Боболи. Согласно жизнеописанию, нетленное тело Боболи было чудесным образом найдено в начале XVIII века.

Ibid. L. 65. Процитированные гиперболы сближали Боболю с другой ненавистной русификаторам фигурой из католического мартиролога – униатским епископом Иосафатом Кунцевичем, убитым православными в Витебске в 1623 году и канонизированным в 1867-м. Канонизацию Кунцевича крайне раздраженно восприняли многие политики и публицисты в России (см.: Himka J.-P . Religion and Nationality in Western Ukraine: The Greek Catholic Church and the Ruthenian National Movement in Galicia, 1867–1900. Montreal, 1999. P. 28–32; а также: Коялович М. Литовская церковная уния. СПб., 1861. Т. II. С. 121–125; Он же . Ответ газете «Le Monde», усиливающейся доказать, что наше русское мнение об Иосафате Кунцевиче несправедливо. СПб., 1865; Милютин Д.А. Воспоминания. 1865–1867. М., 2005. С. 107).

Интересно сравнить это утверждение с составленным тем же Кояловичем несколькими годами ранее описанием обстоятельств гибели Иосафата Кунцевича: «Мертвого Кунцевича били, таскали по улицам, клали на него убитую его собаку, садились на его обезображенное тело даже женщины с грудными ребенками и распевали песни…» ( Коялович М . Литовская церковная уния. Т. II. С. 133).

День. 1865. № 3. 16 января. С. 62.

LVIA. F. 378. BS. 1864. B. 2321. L. 72.

О некрологических образах в российской полонофобии см.: Maiorova O. «A horrid dream did burden us…»: Connecting Tiutchev’s Imagery with the Political Rhetoric of His Era // Russian Literature. 2005. Vol. LVII. В первой половине XIX века негашеной известью засыпались в массовых захоронениях тела умерших от холеры. Задумка губернатора оттеняла восприятие католической религиозности как гибельной эпидемии. См.: Богданов К.А. Врачи, пациенты, читатели: Патографические тексты русской культуры XVIII–XIX веков. М., 2005. С. 377–378.

LVIA. F. 378. BS. 1864. B. 2321. L. 102–105 (донесение Веревкина от 15 августа 1866 г. с первоначальной резолюцией Кауфмана от 19 августа), 93–93 ар. (резолюция Кауфмана от 20 августа на докладе политического отделения генерал-губернаторской канцелярии).

Частным примером бюрократического скептицизма относительно народных понятий о чуде может послужить замечание виленского жандармского штаб-офицера А.М. Лосева в подробном донесении об обращении в православие части жителей крупного католического прихода в конце 1865 года. Сообщая о том, что одним из стимулов к массовому обращению стало выздоровление умиравшего старика после того, как он принял православие, Лосев оговаривается: «Разумеется, в понятиях образованных людей это один только случай, а для простого народа – чудо!» (ГАРФ. Ф. 109. 1-я эксп. Оп. 39. 1864 г. Д. 82. Л. 29 об. – доклад Лосева управляющему III Отделением Н.В. Мезенцову от 25 мая 1866 г.).

Shevzov V . Russian Orthodoxy on the Eve of Revolution. P. 122–123, 171–213, 207–211 ff.

Яркий пример бюрократического воззрения на православное духовенство как на монопольного медиатора сакрального и для своей паствы, и для католиков находим в рапорте ковенского губернатора Н.М. Муравьева Кауфману от января 1866 года. Обсуждая вопрос о запрещении католических процессий вне церковных зданий, в том числе устраиваемых для молебна об избавлении от стихийного бедствия или погодных катаклизмов, Муравьев заявлял, что католики, живущие по соседству с православной церковью, легко смирятся с этим запретом: «…в этом религиозном обычае может заменить ксендза православный священник, устроив крестный ход своими прихожанами» (LVIA. F. 378. BS. 1866. B. 1349. L. 4–4 ap. Грамматика процитированной фразы подчеркивает пассивную роль прихожан в обряде: они словно бы статисты в спектакле). Иными словами, за католиками отрицалась не способность верить в чудо, а право посредничать в призывании небесного вмешательства.