Михаил Долбилов - Русский край, чужая вера. Этноконфессиональная политика империи в Литве и Белоруссии при Александре II

B oudou A. Stolica Święta a Rosja. Т. 2. S. 446–447.

РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 277. Л. 173–174 (отношение Тимашева Дондукову-Корсакову от 15 апреля 1870 г.), 164–165 (письмо еп. Боровского Александру II от 17 марта 1870 г.).

Имеется в виду этноязыковая самоидентификация прихожан – «природный язык», как пишет Боровский чуть выше.

ГАРФ. Ф. 109. Секр. архив. Оп. 2. Д. 700. Л. 28–28 об. (копия письма Боровского Каткову).

Там же. Л. 27–27 об.

«Каковы бы ни были желания, мнения и чувствования монсиньора Боровского, – он все-таки есть польский иерарх, пока в его епархии польский язык остается органом общественного молитвословия и проповеди», – таков центральный тезис пространной и язвительной статьи Каткова, где из письма Боровского цитировался небольшой фрагмент, набранный петитом и комментируемый с натяжками (Московские ведомости. 1870. 1 июля. № 140 – передовая). Надо отметить, что, при всем желании Боровского противопоставить себя Каткову как приверженца и служителя вселенской церкви – узкому националисту, он не смог избежать националистической по характеру риторики. Строго следуя логике его аргументации, польский язык в богослужении надлежало защищать как язык именно церковный, сакральный, употребление которого освящено религиозной традицией. Боровский отступал от этой линии, когда, например, писал Каткову, повторяя ход мысли и даже гиперболу последнего, но ставя на место русского польский язык: «…истинный христианин не может требовать, чтобы какой-либо народ отрекся от своего природного языка даже в своих отношениях к Богу; в истории целого мира нет подобного примера…» (ГАРФ. Ф. 109. Секр. архив. Оп. 2. Д. 700. Л. 26 об.) Еще в 1865 году, протестуя против замены польского русским в катехизисе, он предупреждал об унынии, в которое всех без исключения местных католиков повергнет обучение основам веры «не на материнском языке» (РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 271. Л. 12. О попытке Боровского еще в 1862 году доказать польское происхождение крестьян-католиков на Волыни см.: Beauvois D. Trójkąt ukraiński: Szlachta, carat i lud na Wołyniu, Podolu i Kijowszczyźnie 1793–1914. Lublin, 2005. S. 302). Именно такие выражения (а в точно таких же терминах Катков описывал дискриминацию русского языка в католической службе) давали противной стороне веский повод обвинять Боровского и его единомышленников в польском национализме и полонизации «исконно русского» населения. Теоретически церковно-универсалистская аргументация Боровского выиграла бы от признания польского языка этнически чуждым большинству местных католиков, но незаменимым в ограниченной сфере богослужебной традиции.

Beauvois D. Religie a narody w walce rosyjsko-polskiej na Ukrainie prawobrzeżnej w latach 1863–1914 // Przegląd Historyczny. 1997. Zeszyt 1. S. 76. Бовуа несколько упрощенно излагает обстоятельства конфликта Боровского с властями, недооценивая принципиальность занятой епископом позиции и преувеличивая готовность имперской администрации к репрессиям.

Boudou A. Stolica Święta a Rosja. T. 2. S. 447–448.

ГАРФ. Ф. 109. Секр. архив. Оп. 2. Д. 700. Л. 22–24 (русский перевод послания; помета Шувалова о сообщении информации Горчакову – 24 апреля 1870 г.). Текст послания из Рима (если довериться выполненному в III Отделении переводу на русский) датирован 16 апреля 1870 г.

ОР РГБ. Ф. 120. К. 20. Ед. хр. 1. Л. 123 об. (копия письма от 6 апреля 1870 г.).

См.: Boudou A. Stolica Święta a Rosja. S. 449–450.

Ср., напр., свидетельство в донесении А.М. Дондукова-Корсакова в МВД от 7 мая 1870 года. Киевский генерал-губернатор уверял, что в Юго-Западном крае есть католические священники, которые готовы перейти на русский в богослужении, но они боятся конфликта с епископом Боровским. Более того, «они высказывают даже желание, чтобы римско-католическая церковь в России была объявлена в состоянии миссии, дабы каждый священник мог, не стесняясь властию епископа, действовать свободно и вводить русский язык, не требуя разрешения епископа» (РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 279. Л. 23–23 об.). Независимо от того, действительно ли имелись священники, высказывавшие такое пожелание, представляет интерес тот факт, что дискуссия о русскоязычной службе давала повод высокопоставленному бюрократу артикулировать немыслимое ранее суждение о совместимости интересов империи с институтом католического миссионерства.

Предпринимавшиеся уже с 1870 года попытки российских властей добиться санкции Святого престола на русскоязычное богослужение составляют сюжет, требующий специального изучения. В последнее время им плодотворно занимается Е. Астафьева (см.: Astafieva E. L’Empire russe et le Saint-Siège en pourparlers: autour de l’introduction de la langue russe dans l’office supplémentaire de l’Église catholique en Russie [доклад представлен на конференции «Управлять языками: Проблема многоязычия в России и Советском Союзе», организованной Франко-российским центром гуманитарных и общественных наук в Москве в марте 2008 года]).

В Витебской губернии, входившей в состав Могилевской архиепархии (и в начале 1870 года выведенной из состава Виленского генерал-губернаторства), попытка применить на практике указ от 25 декабря 1869 года была сделана по отношению не к белорусской, а к латышской части католического населения, причем эта мера связывалась с задачей постепенной языковой ассимиляции латышей (тогда как применительно к белорусам речь обычно велась об укреплении их, как считалось, врожденной русскости). За немедленный перевод польскоязычных проповедей на латышский, с параллельным текстом на русском, и за обязательное преподавание католического закона Божьего на русском высказывался в переписке с МВД в конце 1870 года витебский губернатор П.Я. Ростовцев. Он уверял, что латышей, знающих русский язык, насчитывается, например, в Динабургском уезде почти три четверти, в волостях Режицкого уезда, прилегающих к городу и уездам Люцинскому и Динабургскому, – около 80 %. В свою очередь, управляющий Могилевской архиепархией епископ Станевский, желавший смягчить недовольство имперских властей католическим клиром, предписал священникам в Витебской губернии четырехкратно огласить текст указа о русском языке. Положительного отклика со стороны паствы, однако, не последовало (РГИА. Ф. 821. Оп. 125. Д. 324. Л. 197–201 [изложение отношения Ростовцева – МВД от ноября 1870 г. в позднейшей справке ДДДИИ]; Д. 280. Л. 95–96 [копия рапорта Режицкого декана еп. Станевскому от 15 марта 1871 г.]; ОР РГБ. Ф. 120. К. 20. Ед. хр. 1. Л. 135–135 об. [копия письма А.М. Гезена М.Н. Каткову от 3 ноября 1870 г. со сведениями о мотивах действий Станевского]).

См. об этом: Миллер А. Империя Романовых и национализм: Эссе по методологии исторического исследования. 2-е изд. М., 2010. Гл. 4, 7.