Даниэль Бовуа - Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914)

Именно это вынужденное молчание вызвало чувство фрустрации, которое вспыхнуло в период гласности и получило дальнейшее развитие после 1989 г. Как бывает после долгого замалчивания, о временах жизни на Правобережной Украине стали говорить с восторгом, преувеличивая многое в прошлом, превращая его все более и более в миф. Вся Польша стала идеализировать свои давние «восточные окраины» – «кресы». Богато иллюстрированные сборники со старыми фотографиями появились в печати, забытые дневники и воспоминания вышли из семейных архивов, появилась целая «окраинная» литература, специальные журналы и т.п. Рассекреченная тема снова позволяла полякам говорить о том, что и они когда-то владели этой частью Украины, что они там чувствовали себя как дома. Словом, невзирая на то что обстановка резко изменилась, что все это слишком явно могло напоминать украинцам «кичливого ляха», целые серии книг и публикаций широкой волной хлынули в книжные магазины, не говоря уже о псевдонаучных сессиях в университетах, о новых «восточных» исследовательских центрах. Надо сказать, что в Польше до сих пор «окраинология» бьет ключом.

Каким же образом я, французский историк, не обращая внимания на эту двойную мифологию, о которой сначала даже не подозревал, мог заинтересоваться этими трехсторонними отношениями и заполнить зияющий пробел в историографии? Ответ на этот вопрос требует краткого взгляда в прошлое – на мою жизнь и на извилистую историю написания предлагаемой вниманию читателя книги.

Все началось, когда, будучи учителем в начальной школе Северной Франции, я так увлекся русским языком, что каждый вечер с помощью самоучителя стал страстно его изучать. Два года спустя – это было в 1960-м – я осмелел до того, что поступил в Лилльский университет и стал русистом. Я с восторгом открыл Москву и Ленинград, куда сначала приехал по стипендии на месяц. Затем я провел целый год в МГУ им. М.В. Ломоносова с целью повышения квалификации. По возвращении во Францию я нашел самоотверженную помощницу в лице русской эмигрантки Ольги Христофоровны Воеводской (урожденной Матеевой), вдовы белого офицера. Ей я обязан очень многим. Благодаря ее многочисленным урокам (которые она давала бесплатно) я стал учителем русского языка в лицее города Лилля (с 1965 по 1969 г.). Тогда же я задумал поехать в качестве преподавателя в Москву и обратился с запросом в МИД Франции, но вместо Москвы меня послали в Варшаву, где я стал директором французского центра: во внимание было принято то, что я немного владел польским языком. Сперва я говорил с сильным русским акцентом, но после трех прожитых там лет мой русский немного ухудшился, а польский взял верх. Все эти годы я старался определить тему моей докторской диссертации, и мне показалось, что знание двух славянских языков особенно способствует выбору промежуточного сюжета. Я обратил внимание на отсутствие исследований о западных окраинах Российской империи при Александре I. Виленский университет в ту эпоху управлял всеми учебными заведениями, а Виленский учебный округ охватывал все «польские губернии».

В 1970-е гг. практически никому из западных исследователей не удавалось работать в советских архивах – они были закрыты для ученых из «капиталистических стран». Я все-таки подал заявку в АН СССР через Национальный центр научных исследований Франции (CNRS), и после нескольких отказов меня все-таки приняли в 1974 г. Этот первый опыт работы в архивах Москвы и Вильнюса дал мне многое. Понял я и то, что без хитрости ничего не получишь. Давняя, еще царских времен мания сокрытия информации в советское время удвоилась. За каждый документ нужно было бороться с хранителями этих сокровищ. Однако не было недостатка в любезных коллегах, готовых помочь. С благодарностью я вспоминаю помощь, оказанную мне В.А. Дьяковым и И.С. Миллером.

В 1977 г. вышла моя двухтомная работа по истории Виленского учебного округа. Ее польский перевод появился только в 1991 г. В России до сих пор она практически неизвестна, тем более что французский язык уже давно не является приоритетным.

Так я стал «окраиноведом». Это произошло задолго до начала 1990-х гг., когда появилось много работ в этой области. Мне, обнаружившему такое ценное, нетронутое поле для исследований, захотелось глубже изучить хотя бы его часть. Я остановил свой выбор на юго-западных губерниях. В 1982 г. мне вновь удалось получить исследовательскую стипендию для работы в архивах, теперь уже в Ленинграде и Киеве. Хотя в течение 15 лет я возглавлял Отделение польской филологии в Лилле, моя научная работа была всегда сконцентрирована в русско-украинских архивах. Мне тогда казалось, что самой важной эпохой для понимания отношений на Правобережной Украине был период с 1831 по 1863 г. Именно поэтому мои новые поиски начались с реформ Д.Г. Бибикова. В 1985 г. вышла моя книга «Le Noble, le Serf et le Revizor. La Noblesse polonaise entre le tsarisme et les masses ukrainiennes, 1831 – 1863», показывающая украинский народ зажатым между польскими помещиками и российской властью.

После ее выхода у меня зародилась идея написания трилогии, охватывающей целый XIX век. Ее реализации помог большой успех, который эта первая «украинско-польско-русская» книга на польском языке имела в Париже у известного издателя журнала «Kultura» Ежи Гедройца. После перекрестного сопоставления множества книг и изданных источников я решил в 1991 г. приступить к продолжению предыдущей книги и снова обратился к киевским и петербургским архивам. Уже начиналась новая политическая эра, не было уже прежней замкнутости страны и архивов. Доступ к фондам и описям не требовал больше борьбы с бюрократией. В 1993 г. вышел плод этих штудий под названием «La Bataille de la terre en Ukraine, 1863 – 1914. Les Polonais et les conflits socio-ethniques». Украинский перевод первой книги вышел в Киеве в 1996 г., а второй – в 1998 г. В России между тем также начали интересоваться этой темой. Я познакомился со многими российскими исследователями во время научной сессии в Каменец-Подольском в мае 1992 г. Они пригласили меня в Москву в 1996 г., где я смог ознакомить со своими работами российскую аудиторию. Мой доклад, посвященный второй «украинской» книге, появился в сборнике «Россия – Украина: история взаимоотношений» (Москва, 1997).

Мои работы укрепили мои научные позиции во Франции. В 1994 г. меня избрали на единственную в моей стране кафедру истории славян в Сорбонне (университет Париж – 1). Мне тогда показалось, что у моего дерева не было корней и что следовало направить внимание на исследование истоков трехсторонних отношений, т.е. на период, непосредственно последовавший за присоединением польских земель в 1793 г. к России.

Профессор Е.В. Анисимов пригласил меня в Петербург, и в 2001 г. я мог изучать документы РГИА, тогда еще размещавшегося на Английской набережной. Так было завершено исследование, легшее в основу данной большой книги.