Питер Хизер - Восстановление Римской империи. Реформаторы Церкви и претенденты на власть

Ответ состоит из нескольких частей. Во-первых, Восточную Франкию несколько в меньшей степени затронула большая отбраковка Каролингов в конце IX в., а Арнульф Каринтийский в политической жизни намеренно вернулся к ассамблеям и связям, установленным его дедом Людовиком Немецким. Так что на протяжении большей части пятидесяти с хвостиком лет, которые прошли между Верденским договором и смертью Арнульфа, политическая жизнь восточных франков приводилась в движение точно так же из одних и тех же центров власти. Это порождало преемственность традиции, сыгравшей главную роль в формировании менталитета восточно-франкских магнатов, которые, что естественно, предполагали действовать вместе, по крайней мере, для достижения определенных целей как одно целое. Такие ожидания сыграли главную роль, например, в их в основном единогласной готовности принять Людовика Дитя в качестве короля после смерти Арнульфа в то время, когда региональные магнаты – не Каролинги – в Западной Франкии либо становились королями, либо просто игнорировали королевскую власть как несущественную [243].

Во-вторых, у них также были стратегические причины держаться вместе. Первым значительным славянским государством, появившимся в Центральной Европе, стала так называемая Великая Моравия с центром в современной Словакии, где все еще можно увидеть поразительные остатки архитектуры ее столицы Микульчице. Моравия, будучи государством – преемником империи аваров, которую уничтожил Карл Великий, фигурирует в анналах Восточной Франкии с середины IX в. как основное государство-сателлит у ее юго-восточных границ. История, которую рассказывают летописи – подобно истории любого государства-сателлита у границ Римской империи, – видела сменяющие друг друга периоды войны и мира, и Моравия стала все теснее вовлекаться в орбиту франков. Несмотря на все усилия, она даже приняла – в конечном итоге – восточно-франкский вариант христианства и изгнала византийского миссионера Мефодия, который изначально действовал там вместе со своим братом Кириллом. Но в 890-х гг. Моравское королевство смела последняя волна кочевых племен, проникших в Центральную Европу из огромных евразийских степей; это были мадьяры.

Я действительно имею в виду, что они ее уничтожили. Все огромные архитектурные сооружения были покинуты, и Моравия просто исчезла из летописей. Однако вот что действительно важно в отношении мадьяр для наших целей: как до них и у гуннов, и аваров, их внутренние структуры зависели от крупномасштабных распределений богатств сверху вниз со стороны руководства – чтобы сгладить вызывающее рознь внутреннее политическое соперничество. В результате появление мадьяр могло повлечь за собой только опасность для их новых соседей, и история франкской Европы в начале X в. отмечает новый взрыв насилия кочевников. В 907 г. мадьяры нанесли тяжелое поражение армии герцога Баварского у Прессбурга, за которым последовало не менее тяжелое поражение 910 г. объединенной восточно-франкской армии Людовика Дитя у Аугсбурга. Эти победы стали предвестниками более чем десятилетних вторжений, которые периодически нарушали мир не только в Восточной Франкии, но и достигали Прованса и Северной Италии. Противостояние угрозе со стороны мадьяр требовало совместных действий, чтобы иметь шансы на успех, а решающим фактором в поднятии престижа Саксонской династии была ее способность – в конечном счете – обеспечить эффективное руководство. По словам летописцев, перемирие, о котором Генрих договорился с мадьярами в 926 г., стало решающим для его окончательного успеха, хотя оно стоило ему ежегодных выплат дани. Во время этой передышки ряд поселений были укреплены и стали убежищами для сельского населения, и появились элементы его организации с целью обеспечения боеспособными гарнизонами, в то время как основная армия восточных франков заново проходила обучение и экипировалась как тяжелая броненосная кавалерия. Эта договоренность, безусловно, скрывает некоторую степень унижения в договоренностях 926 г., но реорганизация армии была достаточно реальной и обеспечила Генриха необходимыми средствами для нанесения первого крупного поражения мадьярам у местечка Риаде в 933 г. (которое последовало за односторонним прекращением выплаты дани в 932 г.). Когда мадьяры в последний раз вышли из резервации в 955 г., это позволило Отто нанести им серьезное поражение в битве на реке Лех. Это и побудило мадьяр к крупной политической перестройке – они были вынуждены переходить к политической экономии, которая не так сильно зависела от набегов, – и подтолкнуло Оттона к императорскому титулу [244].

Но ничто из вышесказанного не ведет нас к сути вопроса, по крайней мере, в том смысле, почему Конрад в 918 г. перед поражением мадьяр думал, что саксонский герцогский клан лучше всех способен сохранить традиционное единство восточных франков. Думая о развитии властных структур на любом политическом ландшафте, обычно хорошо сосредоточиться на экономических ресурсах. У власти всегда есть и другие компоненты, но «следуй за деньгами» – известный совет «Глубокой глотки» журналистам Вудворду и Бернстайну, когда они разоблачали Уотергейтское дело, – обычно срабатывает и в историческом анализе, даже если вы говорите не просто о деньгах (хотя они там были), но и о земле, должностях и куче всяких прав, которые в раннем Средневековье, как мы уже видели, часто означали получение наличных денег. Что было даже еще более прозрачно в Восточной Франкии, так как нет никаких признаков наличия какого-то центрального чиновничьего аппарата; осторожные манипуляции этими ресурсами с целью пробудить лояльность в среде милитаризованного класса землевладельцев подкрепляли успешное осуществление центральной власти. Таким образом, перед правителями Восточной Франкии встала та же самая политическая проблема, что и перед их западными собратьями. Как, не истощив имеющийся в распоряжении основной запас наград, вызвать необходимую лояльность в одном поколении для строительства режима в следующем?

Оттонский род саксонских герцогов не сумел ввести широкомасштабное налогообложение сельскохозяйственной продукции (если бы они это сделали, они поистине заслужили бы звание Четвертой «римской» империи). Но у них в руках оказались два других источника гораздо более возобновляемого богатства, чем обычный раннесредневековый набор из земель, должностей и привилегий, который они могли использовать, чтобы «смазывать колеса» лояльности магнатов, не подрывая своего собственного положения. Один из них был чрезвычайно специфический. Начиная с 920-х гг. серебряные руды горного массива Гарц разрабатывались со все возраставшей интенсивностью, к выгоде саксонского рода. Масштаб производства нам неизвестен – цифр нет, но благодаря массиву они чеканили монету, которая моментально стала главной валютой в Европе в X в. В этом регионе быстро разрослись новые поселения горняков (многие из которых в своих названиях имели окончание – rode ), и результатом стали доходы (потоком хлынувшие в сундуки представителей Оттонской династии), большую часть которых можно было раздавать магнатам, не подрывая целостности земельных владений и прав, делавших династию доминирующей в политическом отношении [245].