Любовь Воробьёва - Прибалтика на разломах международного соперничества. От нашествия крестоносцев до Тартуского мира 1920 г.

Дальнейшие события показали, что жалоба-протест лифляндского дворянства, а также просьба лифляндского лютеранского духовенства, квалифицированные министром внутренних дел Л.А. Перовским как неуместные, неосновательные и непристойные, не были случайными и явились прологом к принятию контрмер и ведению необъявленной войны.

Совершенно очевидно, что массовое движение лифляндских крестьян к православию образумило протестантское духовенство. Оно поняло, что жить кирхенгерром, высокомерно относясь к своей пастве, чревато той опасностью, что лютеранство останется только в ливонских городах. Поэтому предпринимаются усилия, для того чтобы ликвидировать прежние упущения в религиозном влиянии на крестьян. Их стараются удержать в лютеранстве проповедью, поучением. Появляются отдельные книги и брошюры на местных языках с объяснением сущности и правоты евангелического учения. К числу таких сочинений принадлежит изданная в 1846 г. в Пернове брошюра «Держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего». Брошюра адресована «любезным эстам к утверждению в правой вере» {162} . Одновременно пасторы и помещики переходят к открытой агитации против государственной религии. И эта агитация ведётся по правилам информационно-психологической войны [54].

В своих проповедях пасторы приклеивали православию такие ярлыки, как «власть тьмы», «религиозная нетерпимость, не останавливающаяся ни перед каким способом, даже перед обманом». Лютеранство же преподносилось как «яркое сияние Слова Божия», «самое дорогое сокровище, унаследованное от отцов по благословению Божиему». Переход же в православие подавался как грехопадение, за которым последует Божие наказание «паршивых овец», «любителей подушных наделов», «новоиспечённых русских», «полуверников», «русских змей», «дураков».

Нападки на Православную Церковь, как правило, сопровождались руганью в адрес русских и репрессиями в отношении желающих присоединиться к православию и стать русскими. «Русских нам не нужно, наш хлеб пригодится и нашему народу» — с такими словами, выказывающими крайнюю степень раздражения, прогоняли батраков с работы за одно желание стать православными.

Поскольку переход в православие преподносился как что-то грязное и недостойное, то православные или желающие ими стать не допускались в кирку, поскольку «лютеранская церковь должна быть чистой». В условиях медленного строительства православных храмов крестьян с крестами на шее выгоняли, а тем, кто не принёс справку от мызного управления, заверенную в приходском суде, о том, что не хочет переходить в православную веру, отказывали в крещении и погребении. Школьных учителей пасторы обязывали следить за настроениями детей и составлять списки желающих перейти в православие.

Известны случаи, когда помещики заставляли православных крестьян (под угрозой штрафа в размере 1 руб. 50 коп. или порки розгами по 40 ударов) каждое воскресенье за 80 вёрст ходить к православному священнику за наставлениями. Тем самым они вынуждали крестьян, в надежде сломить их волю, тратить дорогое время и силы на дорогу, когда пастор был рядом, а батюшек ставили в затруднение, поскольку с одной мызы к нему являлось по 60–100 человек.

Чтобы возбудить крестьян на беспорядки и тем самым обеспечить хоть какую-то достоверность своим регулярным донесениям генерал-губернатору о могущих вспыхнуть волнениях, помещики не выполняли распоряжения центральных властей, благоприятные для крестьян. Например, многие помещики заставляли православных крестьян погасить долг за хлеб, взятый голодающими в 1845 г., уже в 1846 г., хотя правительство разрешило погасить его в течение 12 лет.

Нередко игнорировалось предписание генерал-губернатора не наказывать крестьян, даже если они пришли в город для принятия православия без увольнительных билетов от сельского управления. Например, в ноябре 1845 г. 20 таких крестьян, пришедших в Дерпт, не только наказали 60 ударами розог, но и взыскали с них ещё по 15 коп. серебром за использование этих розог.

Чтобы остановить движение по присоединению к православию, немцы-переводчики сознательно искажали просьбы крестьян к православному священнику, не знавшему местных языков. В их переводе крестьяне якобы мотивировали своё желание стать православными надеждой получить земельный участок. В таких случаях священник был вынужден отказывать в присоединении, вызывая недоумение и горечь у пришедших к нему крестьян. Такая практика была вскрыта и пресечена начальником районного отделения канцелярии генерал-губернатора графом Д.Н. Толстым на острове Эзель.

Для устрашения желающих переменить веру помещики своими паническими донесениями генерал-губернатору о неповиновении крестьян и о якобы готовых вспыхнуть волнениях нередко добивались присылки казаков. Однако всякий раз усмирять было некого. Хотя по распоряжению Николая I за ложные донесения местным властям объявлялся выговор, немцы не отказывались от этого средства психологического воздействия и на крестьян, и на верховную власть.

Борьба шла и на церковно-богословском направлении. Поскольку в это время в Прибалтийском крае в огромных количествах распространялась лютеранская духовная литература на латышском и эстонском языках, то по настоянию епископа Филарета была ускорена работа по переводу православных духовных книг на местные языки и по их последующему изданию. Кроме того, в помощь православным священникам, вынужденным окормлять свою новокрещённую паству во враждебном окружении, преосвященный Филарет подготовил руководство для борьбы с ожесточёнными пасторами. В 1847 г. это руководство было разослано священникам под заглавием «Сличение лютеранства с православием». Оно сразу же было переведено на немецкий язык, чтобы подготовить контраргументы лютеран для отстаивания своей веры в крае. Примечательно, что такие контраргументы далеко не всегда были чисто богословского характера. Так, по представлению попечителя Дерптского учебного округа Евстафия Крафстрема обер-прокурор граф Н.А. Протасов распорядился приостановить продажу изданных на латышском и эстонском языках молитвословов, катехизисов и текстов литургии ввиду очевидной опасности скупки всех экземпляров пасторами для уничтожения {163} . С этого времени епископ Филарет должен был через Е. Крафстрема испрашивать разрешение Н.А. Протасова на выдачу ему православной литературы на местных языках.

В свою войну с православием пасторы и помещики вовлекли и газеты лютеранской Европы. Те, чтобы очернить и скомпрометировать движение крестьян, утверждали, что их якобы склоняют к православию обещаниями, подкупают за 50 рублей. При этом предложения переменить веру будто бы делаются пьяным в кабаках.