Гельмут Гюнтер - Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941

Но тут не успел я опомниться, как оказался на земле. Русские разобрались, в чем дело, и теперь обстреливали нас из всего, что было у них, – орудий, пулеметов, винтовок. Короткими перебежками мы с Хильгером добежали до стоявших рядком последних домов этого городка, расположившихся метров на двести вдоль реки. Справа мы увидели русский бронепоезд, открывший по нам ураганный огонь из всех видов оружия. Мотоциклисты упорно пробивались вперед. Крыши и башенки здания железнодорожного вокзала, различимые из-за стоявшего бронепоезда, были уже снесены – наши чудом прорвавшиеся сюда артиллеристы из противотанкового орудия обстреляли прямой наводкой бронепоезд. Прямо перед нами, там, где дорога поворачивала, мы видели макошинский железнодорожный мост – главную цель операции.

У моста сгрудились брошенные мотоциклы. Их водители, укрывшись, используя рельеф местности, заняли оборону и дожидались, пока стихнет артогонь. Здесь было равносильно самоубийству пытаться проехать хоть метр на мотоцикле. Под бешеным пулеметным огнем противника спешившиеся мотоциклисты сумели прорваться через мост и под командованием унтерштурмфюрера Рентропа даже создать небольшой плацдарм на противоположном берегу.

Да, может, этот плацдарм на южном берегу Десны был и крохотным, однако железнодорожный мост, игравший важнейшую роль для продолжения наступления наших войск в южном направлении, был захвачен мотоциклетным батальоном. Причем захвачен целым и невредимым! Саперам 5-й роты была поставлена задача осмотреть мост на предмет наличия взрывчатки и обезвредить все взрывные устройства. И это под огнем врага, засевшего неподалеку от моста!

Обстановка враз изменилась! И часа не прошло с тех пор, как мы беспечно неслись по равнине, а теперь оказались в самой гуще боя!

Разрывы снарядов вздымали вверх фонтаны песка и пыли, над местностью повисло плотное серо-желтое облако. В бронепоезде стал рваться боекомплект, но, невзирая на это, экипаж его продолжал вести по нам огонь. Оно и понятно – отступать бойцам из бронепоезда было некуда, мы захватили мост. Нам уже не раз приходилось убеждаться в том, что русские – первоклассные солдаты, доказавшие, что умеют сражаться. Эти весьма неприхотливые, хорошо приспособленные к войне в любых, даже самых тяжелых условиях люди всегда оставались для нас загадкой. И бой в Макошино – очередное тому подтверждение! Уже красные языки пламени лизали башни бронепоезда, но огонь оттуда продолжался и прекратился лишь тогда, когда башни выгорели полностью.

Несколько мотоциклистов, приблизившись к бронепоезду, закидывая его связками гранат, попытались захватить этот колосс на колесах. Перед тем как пробиться назад, мы с Хильгером видели, как отдельным нашим мотоциклистам удалось прорваться сквозь шквал свинца до самого моста. Их было не остановить – бросая машины то вправо, то влево, петляя как зайцы, разбрызгивая колесами грязь, они достигли цели. Противник смог остановить лишь одну машину – водитель ее погиб на месте. Я своими глазами видел, как он медленно сползает на землю.

На углу улицы установили указатель, тут же у стены здания стояла и передвижная радиостанция. Бойцы сновали туда-сюда. Во время боя КП батальона походил на растревоженный улей. Свой мотоцикл я обнаружил на прежнем месте. Взвод легких пехотных орудий вел огонь где-то в районе моста. Огонь тяжелых орудий противника был уже не таким интенсивным, русские били уже не залпами, гремели лишь отдельные выстрелы.

Именно подобные дерзкие и весьма рискованные операции были характерны дня Клингенберга. Русские потеряли железнодорожный мост в Макошино – единственную на весьма протяженном участке переправу через Десну. Теперь оставалось одно – удержать плацдарм до подхода основных сил.

Находившиеся на другом берегу реки русские сражались упорно. Они хорошо понимали значение этого моста. Однако мотоциклисты решительными действиями подавили все попытки противника вернуть переправу через водную преграду. Все контратаки русских методично отражались сосредоточенным огнем мотоциклетного батальона. Эти подразделения проявили себя как подобает, уйдя в глухую оборону.

Гул авиационных двигателей свидетельствовал о том, что подмога близка. В синем небе кружили наши пикирующие бомбардировщики Ю-87. Мы выпустили в воздух несколько ракет – опознавательных сигналов. И вздохнули с облегчением – уж наши пикирующие точно обеспечат нам паузу, чтобы перевести дух.

– Отправляйтесь в тыл! Вызовите сюда грузовик с боеприпасами! – крикнул Хильгер.

Меня это распоряжение не обрадовало, но разве солдат рассуждает? Глубоко вдохнув и выдохнув несколько раз подряд, я бросился к мотоциклу. Мне предстояло добраться до самой Сосницы. Со смешанным чувством я подумал об оборонительных позициях русских. Трудно было с определенностью сказать, отступили ли они оттуда. Они не могли не слышать того, что творилось в Макошино. И эта неопределенность не давала мне покоя. Интересно, а адъютант об этом подумал? Может, и нет. Наверное, мне все же следовало обратить его внимание на это. Сказать что-нибудь, вроде, дескать, унтерштурмфюрер, может, вы не учитываете того-то и того-то?

Впрочем, что я плету? Он офицер! Он отдает приказы, которые я должен выполнить! Так что вперед!

Проезжая через город, я слышал истошное завывание двигателей Ю-87. И подумал, что угостят они иванов бомбами и все закончится. Ко мне подъехал мотоцикл с коляской. В коляске сидел унтерштурмфюрер Шедлих. Тот самый наш взводный во времена начальной подготовки. Оказывается, его перевели в 5-ю роту. Год с лишним назад он пытался втолковать мне разницу между военным и штатским. Мы тогда друг друга не понимали. Но как только эта разница до меня дошла, все вмиг наладилось. Он был хоть и грубияном, но настоящим офицером. Махнув друг другу в знак приветствия, мы разъехались И эта мимолетная встреча оказалась последней!

Вскоре я снова был один на один с равниной. На душе у меня было очень неспокойно, впрочем, можно выразиться и покруче. Решив поставить все на карту, я повернул ручку газа до отказа и несся теперь как на крыльях. Поскольку вражеские позиции были рассеяны по местности, скорость передвижения оставалась единственным моим преимуществом.

Я уже успел отмахать значительный кусок, и на горизонте появились позиции русских. Остановившись, я стал внимательно вглядываться вперед. Вроде никаких передвижений, ни одной фигуры. Да какой вообще смысл торчать здесь и пытаться что-то разглядеть? Не стоять же мне здесь до конца войны! Ну, так вперед, Гельмут! Пригнувшись и вцепившись в руль, я помчался, глядя только вперед. Ни к чему вертеть головой и глазеть по сторонам. Отвлекает от главной задачи – следить, чтобы передним колесом не угодить в выбоину. Потому что тогда – на самом деле конец. И я доехал до Сосницы, не снижая скорости.