Гельмут Гюнтер - Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941

Я возвращался с очередного задания. Дорога поднималась вверх по отлогому холму. Внизу поблескивали воды реки. Меня вырвал из раздумий орудийный выстрел. На поле стояла зенитка, которая вела огонь в горизонт по противоположному холму. Я из чистого любопытства подъехал к орудию.

– По кому палите?

И стал вглядываться в холм, но так ничего и не разобрал.

– Огонь! – скомандовал унтер-офицер.

Прогремел выстрел. Я продолжал вглядываться в возвышавшийся за речкой холм, но так ничего и не увидел. А потом вдруг заметил мчавшийся русский грузовик – определил его по клубам пыли. Еще выстрел! Мимо! Но следующий стал уже роковым – вспышка пламени, и автопарк Красной армии уменьшился на одну единицу. Приглядевшись, я увидел обломки еще нескольких машин.

– Это вы их перещелкали?

– Разумеется.

– Огонь! – в очередной раз скомандовал унтер-офицер. Прямое попадание.

Я не мог понять, почему русские, зная, что по ним ведут огонь, все же пытались прорваться. Это же чистейшее самоубийство! Но разве мало было подобных примеров? Бывали случаи, когда несколько бойцов – пулеметчиков или автоматчиков – укладывали русских целыми ротами. А иногда бывало и наоборот – приходилось использовать всю имеющуюся в наличии огневую мощь, чтобы подавить отчаянное сопротивление горстки русских солдат. Сегодня одни из них под нашими мощными ударами массами отходят, а завтра других с большими усилиями приходится выбивать из всех щелей, и только потому, что они не желали сдаваться.

Я вернулся в батальон, расположившийся в крупном колхозе. Роты поодиночке бросали в бой. К моменту моего возвращения в месте расположения находилась только 5-я рота. Прибывали мотоциклисты и тут же куда-то уезжали. Ночью куда-то вызвали и унтерштурмфюрера Хильгера. Доложили о том, что никак не могут справиться с русскими в районе моста у Басовки. Доносившийся оттуда шум боя не составлял никаких сомнений в том, что дрались там не на жизнь, а насмерть.

Мотоциклисты-посыльные лежали у своих машин и дремали.

– Поедемте со мной!

Старик уже шагал к своей новой штабной машине. Мы с Белой пристроились позади. Бела тоже получил новую матчасть и теперь все еще с забинтованной головой показывал мне дорогу. Непосредственно за командирской машиной ехал он, а я уже за ним. На весьма приличной скорости – Старик органически не переносил медленной езды независимо от дорожных условий – мы доехали до командного пункта 3-й роты. Клингенберг исчез внутри, а мы остались у машин и глазели на сложенные тела погибших. Солдаты как раз накрывали их. Выяснилось, что небольшая группа бойцов роты попыталась овладеть мостом, но все до единого человека погибли. Потом туда отправился унтерштурмфюрер Хильгер и с отрядом солдат предпринял еще одну попытку атаковать противника. Большая часть его отряда также погибла. Только группе мотоциклистов удалось закрепится на этом участке и удерживать его до подхода подкрепления – из числа других рот батальона, – которое, собственно, и овладело мостом. Но какой ценой нам достался этот мост!

Мы с Белой невольно переглянулись. И фигура унтершарфюрера, бессильно привалившегося к стволу дерева, лишь подтвердила наши мысли. Сомнений быть не могло – унтерштурмфюрер Хильгер погиб он пули в голову.

Вдруг откуда-то из темноты возник Вернер. Когда он узнал, что произошло, нам с Белой пришлось его буквально оттаскивать от тел павших товарищей. Вернер знал всех их до единого – 3-я рота была его ротой. Он без малого год прослужил в этом подразделении до того, как его перевели во взвод мотоциклистов-посыль-ных. Вообще, эта история с овладением моста была с душком. Уже много позже поговаривали, что все дело в принятом офицером неверном решении. Но кто возьмется это доказывать? Не такой мелкоте, как нам, судить. Нас волновало одно: наши товарищи погибли. Многие наши товарищи.

И теперь очередь дошла до адъютанта батальона, который иногда мог и закрыть глаза на наши проделки. Именно адъютант сглаживал все углы, утрясал все назревавшие конфликты и так далее. И вот теперь его нет с нами! Однажды – это было еще в Кирхдорфе – он засек меня без увольнительной в городе ночью. Я совершенно случайно натолкнулся на унтерштурмфюрера

Хильгера, слишком поздно заметил его. А он сделал вид, что не заметил меня. Хильгер был человеком деликатным и в то же время был и оставался нашим командиром. Вышестоящим.

Мы проследовали через Ромны. Начали напоминать о своем присутствии службы тыла. Всегда так. Едва мы овладевали более или менее крупным населенным пунктом, как отдельные личности сразу же надували щеки, упиваясь своей значимостью. Благо тыловым службам это ничего не стоит. Но и без них войску не обойтись. Все понятно, но к чему эта дурацкая, ничем не оправданная спесь? Так что нам приходилось всегда держать ухо востро, если мы оказывались в крупных населенных пунктах. А то, не дай бог, не отсалютуешь такому герою тыла должным образом или отсалютуешь, но с расстегнутой верхней пуговицей мундира – конец тебе! Немедленно на ковер!

Во время следования через Ромны мне было велено явиться в инстанцию аж армейского уровня. День тогда выдался жаркий. Машина раскалилась, как сковорода, – хоть яичницу поджаривай. Когда я возвращался в батальон, во рту пересохло – так хотелось пить. Казалось, даже мой ненаглядный шейный платок и тот увял. И тут внезапно – бац! Меня стало клонить в сон, и я едва не свалился с мотоцикла. Снова прокол заднего колеса. Я быстренько снял колесо и покрышку. Но, увы, никакая заплата уже не сделала бы камеру пригодной для использования. В дыру можно было кулак просунуть. И вот я засел намертво, а батальон тем временем двигался куда-то дальше. Глупо было рассчитывать, что я встречу кого-то из своих, кто отстал. Не было отставших.

Я первым делом решил подзаправиться. Унять свой буйствовавший от голодухи желудок. И вот я сижу я, винтовочка рядом, греюсь себе на солнышке, время от времени бросая обреченный взгляд на погибшую камеру.

Ага! Неужели «Цюндапп»? Он! Вдали, поднимая пыль, ехал мотоцикл с коляской. Я выбросил вперед правую руку, и камрады остановились. Это были отставшие от своей 2-й роты бойцы. Они уже сообразили, в чем дело. Водитель мотоцикла, порывшись в коляске, извлек оттуда вполне приличную камеру.

– Вернешь при возможности!

Счастью моему не было границ! Мне еще помогли и вставить камеру, а один и того больше – достал фляжку и пустил ее по кругу. А во фляжке… ну истинная «огненная вода». У меня даже слезы потекли!

– Осторожнее с этим!

Вскоре солидный мотоцикл с коляской исчез из вида. Я все доделал, собрал инструментарий и отъехал. И вдруг меня обуяло страстное желание петь. Естественно, причиной тому был солидный глоток «огненной воды» из фляжки боевого товарища. Начал я с марша «Идем на Англию», а потом подошла очередь исполнить «О, елочка, зеленые иголочки!». И я нагнал батальон.