Гельмут Гюнтер - Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941

Я завел мотоцикл и осторожненько направился назад в Витри. Там ухитрились не заметить мое довольно долгое отсутствие. Только Бела, этот прожженный мотоциклист, сразу же усек, что опора для ноги погнута. И заговорщически мне подмигнул.

Мы все вместе проехались в направлении Ланжа, и нашим взорам открылось живописное зрелище. Поездка прошла без происшествий.

Следующие дни были заполнены до отказа: сплошные занятия – по военной топографии, мы отрабатывали навыки ориентирования на местности по компасу, зазубривали тактические знаки. Нас учили и ориентироваться по звездам – для этого Бахмайер гонял нас по местности и в темное время суток. Он ни минуты не упускал, даже дождь не должен был, по его мнению, нанести ущерб занятиям. А занятия эти до боли напоминали уже полузабытую начальную подготовку.

Батальон постепенно формировался. В основном он состоял из собранных мотоциклетных рот отдельных полков. Личный состав складывался из солдат, прослуживших более года. Некоторые из них уже успели принять участие в Польской и Французской кампаниях. Все без исключения пошли на службу добровольцами в 1939–1940 годах. Командир батальона штурмбаннфюрер (звание в СС, соответствующее майору вермахта) Зехендер был тем, кто решил сплавить наше сборище в настоящее, единое боевое подразделение. Учения проводились как на ротном, так и на батальонном уровнях. Завершали подготовку дивизионные учения. Командующий дивизией группенфюрер (звание в войсках СС, соответствующее генерал-лейтенанту вермахта) Хауссер имел все основания гордиться нашей боевой выучкой.

Однажды я чудом избежал трех суток ареста. Все началось ранним утром. Мы должны были поддерживать порядок в спальном помещении, аккуратно заправлять койки и так далее и дождаться проверяющего внутренний распорядок унтер-офицера. В то утро явился роттенфюрер (обер-ефрейтор войск СС) Бауэр, по должности батальонный сапожник.

Вольф доложил ему по всей форме. Физиономия Бауэра недовольно скривилась, и он стал ходить от тумбочки к тумбочке. Слепой бы увидел, что он искал, к чему бы придраться. Чтобы кто-нибудь в чине роттенфюрера исполнял обязанности дежурного по батальону, было редкостью, но в тот день именно Бауэра и назначили. В тумбочках придраться было не к чему. Он стал приглядываться к койкам, но и койки были заправлены в полном соответствии с указаниями. Нас даже стал разбирать смех. Бауэр подошел к окну, тут все и началось.

Бела, поленившийся вычистить сапоги с вечера, услышав приближение Бауэра, скоренько вывесил сапоги за окно, чтобы дежурный по батальону их не заметил. Но явно не рассчитал. Бауэр высунулся из окна, видимо ненароком задел сапоги Белы, и те шлепнулись вниз со второго этажа. Счастье, что они не свалились на голову кому-нибудь из старших офицеров! Бауэр рассвирепел. Резко повернувшись, он стал бегать по казарме, разбрасывая заправленные койки, пиная ногой табуретки, одним словом, одурел. Да и нас его выходки взбесили не на шутку.

– Ублюдок чокнутый! – вырвалось у меня.

Сам не пойму, как это вышло.

– Кто это сказал? – выкрикнул Бауэр.

– Я, роттенфюрер! – вытянувшись в струнку, доложил я.

Мне уже было наплевать на все.

– Ну, погодите, господин хороший. Я вам такое устрою!

Четверть часа спустя я стоял по стойке «смирно» перед нашим шписом. Вопреки ожиданиям, шпис особо не разглагольствовал, лишь приказав мне в 11:00 доложить об инциденте адъютанту батальона. Унтершарфюрер Бахмайер, надо сказать, в полной мере воспользовался предоставленным мне и ему временем до 11 часов. Такую головомойку мне устроил! В общем, весь день был изгажен, тем более что никакой вины за собой я не чувствовал. Понятно, что дежурный по батальону отвечает за внутренний распорядок, но кто дал ему право разбрасывать койки, пинать ногами тумбочки и табуреты? Мы вполне могли доложить о подобном безобразии нашему шпису, и были бы правы. Но только при условии, что я держал бы рот на замке! Ну а теперь было поздно рассуждать.

Минута в минуту в 11:00 я явился к адъютанту батальона. По всей форме. В надраенной до блеска каске, в начищенных сапогах, в тщательно отутюженной форме. Сердце ушло в пятки. Я не сомневался, что все кончится арестом на трое суток.

– Вы понимаете, за что вас вызвали сюда?

– Так точно, унтерштурмфюрер.

– На что же вы рассчитываете?

– На трое суток ареста, унтерштурмфюрер!

– Ошибаетесь. Думаю, вам пойдет на пользу час строевой после вечернего построения. Можете идти!

Бог ты мой, значит, все-таки не сутки!

Но я напрасно радовался. Мой унтершарфюрер погонял меня по полной программе: вперед шагом марш, ружье на караул, ружье к ноге, на плечо, движение ползком, встать, лечь, встать, лечь… И все это в грязи, в пыли, не на травке. Перспектива проторчать трое суток на гауптвахте показалась мне раем.

Как я добрался в тот вечер до койки, помню с трудом. Но и роттенфюрера Бауэра мы с тех пор больше не видели дежурным по батальону.

На грузовике мы направлялись в Везуль. За несколько дней до этого мы сдали свои мотоциклы NSU-250. И теперь ехали получать новые. Мы ничего не имели против того, чтобы смотаться в Везуль, – как-никак разнообразие. Нашим единственным развлечением было приходить по вечерам на крохотную станцию Витри да глазеть на проходящие поезда.

Прибыв на место, мы увидели новые мотоциклы. Боже, да это же не мотоциклы, а заглядение – не какая-то там рухлядь, а BMW-600! Мы рты раскрыли от изумления. Телескопические амортизаторы сзади и спереди, два цилиндра, ножное и ручное переключение передач – в общем, сказка!

Я страшно боялся съезжать с грузовой платформы. Но все же практическая езда свое дело сделала – какой-то опыт я все же приобрел. Тем не менее разве можно было назвать меня опытным водилой? Но каким-то образом все прошло относительно гладко, и в конце концов мы стояли на привокзальной площади, любуясь нашими новенькими машинами. Проходившие мимо наши солдаты глазам поверить не могли – кое-кто из них хотя и разбирался в мотоциклах, ничего подобного раньше не видел.

Когда Бахмайер и еще двое мотоциклистов-колясоч-ников выехали на своих новых «Цюндаппах-750» на дорогу, мы отправились за ними. Хоть я был и новичком, но я помню ощущение, когда ты управляешь такой потрясающей техникой. На приличной скорости мы миновали Везуль и выехали на дорогу на Витри. Мы чувствовали, что наша новая техника способна на большее. Ехавший позади меня Бела хохотал во все горло – этот парень был в своей стихии.

К нашему удивлению, по прибытии в Витри мы обнаружили, что Хубер на своем мотоцикле с коляской так и не прибыл. И никто не знал, где он и что с ним. Бахмайер вместе с Белой на мотоциклах отправились на поиски. Пару часов спустя они вернулись, притащив на буксире машину Хубера. Сам Хубер полулежал в коляске мотоцикла Бахмайера и был без сознания. Выяснилось, что он съехал с дороги на одном из поворотов и незаметно для остальных рухнул в придорожный кустарник, за которым стояло дерево. Именно это дерево и остановило его! Хубер слетел с сиденья и ударился о землю. К счастью, отделался ушибами. А мотоцикл получил, так сказать, «боевое крещение» – несколько глубоких царапин. Хубер два дня пролежал в санчасти. Так что в целом все обошлось благополучно.