Гельмут Гюнтер - Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940–1941

Тут я, разумеется, лукавил. Нам очень даже многое грозило, но просто не хотелось лишаться еще одного мотоцикла. Подошел Альберт. Пока он одеревеневшими от мороза руками удерживал чуть приподнятый мотоцикл, Вернер проворно сменил провод. Вернер располагал совершенно уникальным и неисчерпаемым ненормативным словарным запасом, но, будучи вынужденным на морозе устранять неисправность, надо сказать, превзошел себя.

У дома рядом замелькали фигуры – рассаживались офицеры. Командирская машина тронулась с места. Вскоре исчезла во тьме и передвижная радиостанция. А Вернер все еще возился с мотоциклом.

– Пора ехать. Хватит. Давайте садитесь. Бросайте этот чертов мотоцикл, и так времени в обрез, – распорядился адъютант.

– Мы уже почти готовы, унтерштурмфюрер! Мы… догоним вас! – крикнул я вслед.

– Ну вы и упрямые! Но не забудьте через мосты за деревней проехать не позже 23:45. Потом они будут взорваны. Незачем позволять русским висеть у нас на хвосте.

Альберту приказали следовать на штабной машине. Мы остались с Вернером вдвоем.

– Нет, надо срочно перекурить, – сказал Вернер и потрусил в дом.

Я тоже ничего не имел против, чтобы погреться.

Потом ни Вернер, ни я так и не смогли объяснить, как нас тогда сморило в теплом помещении. Но так как поленьев в печь подбрасывать было некому, мы проснулись от холода. Смертельно перепугавшись, я принялся тормошить Вернера, ничком лежавшего на столе, подложив сложенные руки под голову:

– Эй, Вернер, давай просыпайся! Мы проспали все на свете!

Он подскочил как ужаленный. И ни с того ни с сего принялся браниться на меня. В ответ я лишь улыбнулся:

– Вернер, а ты только представь, что вместо меня тебя растолкал какой-нибудь иван? Воображаешь себе? Ты продираешь глаза, а в дверях иван с автоматом?

На часах было 23:30. То есть нам оставалось четверть часа. Мы все же подтащили машину поближе к дому. Снова попытались прогреть ее на открытом огне. Разумеется, более чем рискованная затея. Потому что, если бы нашему «Цюндаппу» настал каюк, пришлось бы со всех копыт мчаться к мостам. Правда, оставалась еще возможность убраться вместе с саперами. Теперь мы уже полностью сосредоточились на выполнении нашей задачи – во что бы то ни стало поставить на ход машину. Видимо, со стороны мы выглядели полными идиотами! Лежа на снегу, смотрим себе на огонь. Догорел последний бензин из канистры. Ну вот, теперь можно и ударить сапогом по стартеру… Уррррааааа! Сработало! Мотоцикл аж дернулся! Оказывается, он стоял на передаче. Мы тут же вскочили на него и рванули с места. Это было в ночь с 9 на 10 декабря 1941 года. Мы с Вернером последними оставляли рубеж на участке между Истрой и Москвой, там, где наша дивизия продвинулась дальше остальных. Началось наше отступление.

Без нескольких минут до полуночи мы проехали мимо наших саперов из 5-й роты. Они уже закончили работу, повсюду разложив свои «сюрпризы».

– Вы как раз вовремя подоспели, бедняги! Еще бы немного, и.

Вернер ответил в тон саперу, но нам очень уж не хотелось плестись в хвосте – куда приятнее было бы сознавать, что не мы последние, а саперы. До Истры мы ехали не спеша, лишь изредка переключая передачи. Коробка передач работала, если как следует нажимать. Вернер, наперекосяк усевшийся в коляске, досадовал на холод. До меня доносились лишь обрывки его проклятий, но и они говорили обо всем! Если бы в этот момент кто-нибудь его услышал, не миновать бы ему военно-полевого суда. Я старался не газовать без нужды на обледенелой и кое-где припорошенной снегом дороге. Просто хотелось живыми и без происшествий добраться до своего подразделения. Там, и только там мы будем в безопасности – при условии, что на войне вообще уместно рассуждать о безопасности.

Прямо перед нами показалась объятая пламенем деревня. Прозевав, я и не заметил крутого поворота. Тормозить было уже поздно – не дорога, а сплошной лед. Машину стало заносить, я все же сумел выровнять мотоцикл. Все шло нормально, вот только что-то притих сидевший в коляске Вернер. Надо было его срочно вывести из дремоты. Резко взяв вправо, я коляской врезался в сугроб у одного из уцелевших домов, и даже пулемет Вернера стволом прошелся по бревенчатой стене. Очнувшись, он не понял, в чем дело. Видя его изумленную физиономию, я едва удержался на седле! Разумеется, он окатил меня такой бранью, что не берусь и описать!

Перегазовывая, я пытался удержать скорость как можно ниже, жестами давая понять моему товарищу, что все, мол, в порядке, а ты только держись. Самое главное сейчас было не дать двигателю заглохнуть. Не было ни малейшей гарантии, что он заведется снова.

К утру 10 декабря мы снова ехали через Истру. Пару недель назад мы уже побывали здесь транзитом. Правда, в другом настроении. В Истре было полно и других частей – мы видели их здесь впервые, – и все они направлялись на запад. За речкой, которой этот городок и обязан названием, мы свернули на юг. Роты уже занимали позиции на западном берегу реки Истры. Остальные подразделения остановились возле сложенного кирпича.

– Здесь намечено разместить командный пункт. И пока он не будет готов, мы останемся в ближайшей деревне, – объявил Бух.

Мотоциклисты-посыльные остались там. Взвод связи отправился вместе с адъютантом. Мы, как завзятые строители, натаскали кирпичей и вскоре оборудовали себе неплохое убежище от ветра. Вернер отъехал вместе с ротным посыльным, а потом вернулся с печкой. Мы соорудили из валявшихся вокруг досок скамьи и стол. К вечеру мы уже сидели в тепле.

Около полудня появился адъютант. Увидев результат нашей работы, он просиял. И кое-что рассказал нам. Вообще Бух старался держать нас в курсе событий – как ни говори, все же лучше хотя бы в общих чертах знать, что тебя ожидает. Как-то легче на душе, чем все эти игры втемную. Пока в адъютантах ходил оберштурмфюрер Забель, мы представления об обстановке не имели. Видимо, он считал нас тупицами. Или же себя слишком большим умником, которому не пристало снисходить до солдатни.

Во всяком случае, многое говорило о том, что нам предстоит уйти на зимние квартиры. Обещали, что к нам подтянут подкрепления – усилить нашу истончившуюся линию обороны. А Москва? Пока что Москву, во всяком случае на зимний период, исключили из повестки дня. Бух сообщил, что русские пытаются отрезать нас сзади. Кое-где их силы сумели прорваться, в частности на нашем участке, вот поэтому и возникла необходимость отвода сил. Мы долго не спали и все обсуждали наше отступление.

– Ладно, хватит болтать, великие стратеги, – положил конец дискуссии Обермайер. – Послушать вас, так только вы одни умные, а все остальные тупее некуда. Доброй ночи!

Обермайер был из 4-й роты. Улегшись на скамью, он завернулся в шинель и пять минут спустя уже вовсю храпел. На пост первым заступал Гёттинг из 3-й роты. Взяв винтовку, он выбрался наружу. Завтра прямо с утра нам предстояло сварганить приличную дверь в наше временное обиталище.