Джавад Тарджеманов - Серебряная подкова

"Догадка? - спрашивал себя Николай. - Но только ли догадка?"

И внутренний голос отвечал ему: это именно так.

Теперь он, кажется, напал на верный след...

Николай торопливо расправил измятый мундир и пригладил волосы. Но как теперь шагать ему по городу - при шпаге? Надо спешить, пока на улицах только дворники.

В саду, нарушая утреннюю тишину, перекликались птицы. "Чьи вы? Чьи вы?" - настойчиво допрашивал чибис над головой. Николай быстро шел по липовой аллее, стараясь припомнить, у кого что говорится о воздухе - у Лукреция, у Ломоносова... Надо проверить...

На въезжей дороге Арского поля Николай остановил извозчика.

- В университет! Скорей! - поторопил он.

Солнце уже поднялось над городом, ярко горели купола церквей. На улицах появились прохожие, бежали на рынок шустрые кухарки с большими корзинами, торопились к озеру водовозы, громыхая бочками.

Покинув извозчика у Тенишевского дома, Николай под густыми акациями прошел незамеченным к знакомому окну спальной комнаты. Он взобрался на подоконник, но в это время рядом звякнуло, раскрываясь, другое окно.

Кто-то выглянул и, может быть, видел его ноги. Ну и пусть!

В комнате все воспитанники спали. Один лишь Алексей лежал с открытыми глазами, заложив руки под голову, и пристально смотрел теперь на брата. Николай поежился под его неподвижным взглядом. Затем виновато улыбнулся. Но младший брат, закрыв глаза, повернулся лицом к стене.

В то же время в коридоре послышались чьи-то поспешные шаги. Николай быстро лег в постель и краем глаза увидел заглянувшего осторожно в приоткрытую дверь субинспектора Кондырева. Тот посмотрел на спящих и так же бесшумно захлопнув дверь, удалился.

- Кажется, влип! - шепнул Николай, подымаясь.

Алексей не стерпел.

- Я тоже не спал всю ночь! - пожаловался он, садясь на кровати. - Куда же ты подевался? Тебя Симонов искал весь вечер. Откуда у тебя солома в волосах?

Николай приложил палец к губам.

- Тише ты! После объясню. А сейчас - не мешай.

Наклонившись к плетеному сундучку, он поспешно стал рыться в книгах, пока не вытащил тяжелый том в кожаном переплете. Ломоносов!

Алексей махнул рукой и, завернувшись в одеяло, снова лег в постель.

- "Отдельные атомы воздуха, - читал Николай в раскрытой книге, взаимно приблизившись, сталкиваются с ближайшими в нечувствительные моменты времени, и когда одни находятся в соприкосновении, вторые атомы друг от друга отпрыгнули, ударились в более близкие к ним и снова отскочили; таким образом, непрерывно отталкиваемые друг от друга частыми взаимными толчками..."

Здесь он, отложив книгу, закончил недочитанное предложение своими словами.

- ... сталкиваются на пути с пылинками, ударяют их и заставляют перемещаться в разные стороны. Вот в чем заключается причина бесконечной пляски пылинок. А ссылаться на бога - вздор!

Николай прошелся по комнате из угла в угол. "Но атомы воздуха сами откуда получили движение?" - подумал он и снова сел за книгу.

Перед ним лежали "Размышления о причине теплоты и холода"! Николай терпеливо перелистывал страницы, пока не обнаружил там главное: Ломоносов указывал, что теплота - это движение тех самых частичек, из которых состоят все тела. Чем выше температура, тем быстрее частицы движутся. Но почему же мы ни просто глазом, ни с помощью микроскопа не замечаем движения в телах?

И этот вопрос Ломоносов не оставил без ответа: "Ведь нельзя нам отрицать, - писал он, - существования движения там, где его не видно: кто, в самом деле, будет отрицать, что когда через лес проносится сильный ветер, то листья и сучья деревьев колышутся, хотя бы при рассматривании издали глаз не видел движения. Точно так же, как здесь вследствие расстояния, так и в теплых телах вследствие малости частичек движущейся материи колебание ускользает от взора".

- Так вот она, движущаяся материя! Значит, источник движения находится в ней самой. - Лобачевский захлопнул книгу и сунул ее в сундучок.

- Сейчас иду! - кивнул он Алексею, звавшему его на завтрак.

- Только из головы солому вытряхни, - уже с порога крикнул брат, усмехаясь. - И переоденься. Не в парадной же форме к завтраку явишься?

Какую солому?.. Николай вдруг остановился, точно его ударили. Вспомнились и вечернее отчаяние и бодрость утреннего пробуждения. Об этом после, после... До встречи с Анной... А сейчас не утерять бы нить, удачно схваченную в рассуждениях Ломоносова...

Только после уроков удалось Лобачевскому вернуться к своим занятиям. Сегодня лекции были нудными, он елееле дождался их окончания: так непомерно долго тянулось время.

Теперь на столе пред ним лежала книга Радищева...

"О человеке, о его смертности и бессмертии". Нет ли в ней чего-нибудь ранее им не замеченного?

- Так, так, - повторял он, листая страницы, пока вдруг не задержался и дрожащей рукой не положил на стол книгу, развернутую на 143-й странице.

"Бездействие есть то состояние существа, - писал Радищев, - из коего оно исступить не может, доколе что-либо его из оного не извлечет... утверждать, что бездействие есть свойство природы, кажется ч нелепо..." И дальше:

"Когда все движется в природе и все живет, когда малейшая пылинка и тело огромнейшее подвержены переменам неизбежным, разрушению и паки сложению... имеем право неоспоримо утверждать, что движение в мире существует, и оно есть свойство вещественности, ибо от нее неотделимо".

- Вот оно! - поднялся Николай, - Значит, вывод мой не преждевременный.

Итак, все процессы во Вселенной суть вечное движение, вечное изменение материи - единственного действующего лица в этом величественном .процессе мироздания.

Эту мысль не удалось уничтожить ни преследованиями, ни тюрьмой. Не заглушат ее и старания Никольских и яковкиных. Она живет. И будет жить вечно.

Дверь комнаты приоткрылась.

- Николай, мы собрались на прогулку. Не желаете принять участие?

- Спасибо, не могу, - ответил он. - Мысль одна тут вертится...

- Но смотрите, как бы с ней и мозги не завертелись.

Дверь захлопнулась.

Даже не заметив, кто приглашал его, Николай с облегчением вздохнул:

- Избавился!

"Итак, материя без движения немыслима, - вернулся он к прерванным размышлениям, - а движение материи всегда протекает в пространстве. Отсюда следует: вот почему при определении начальных геометрических понятий, принимая за первооснову или трехмерное пространство, или движение, каждый из нас был прав, но только не совсем, отчасти. А так как из нас каждый на своем настаивал, то казалось, что не может быть единого подхода к обоснованию геометрии".

- Но эта проблема вполне разрешима. Нужно только исходить из движения, из движущейся материи! - выговорил он вслух.

Николай на минуту закрыл глаза ладонью и стоял так ослепленный величием представившейся ему картины.