Валерий Шамбаров - Петр и Мазепа. Битва за Украину

Еще в 1650 г. царь Алексей Михайлович озабоченно писал, что «в городах и селах и деревнях христиане живут без отцов духовных, многие и помирают без покаяния, а о том нимало не радеют, чтобы им исповедать грехи своя и Телу и Крови Господней причащатися». Ко временам Петра положение ничуть не улучшилось, а ухудшилось. Современник, И.Т. Посошков, свидетельствовал: «Не состаревся, деревенские мужики на исповедь не хаживали; и тако инии, не дожив до старости, и умирали». Св. Дмитрий Ростовский ужасался, что не только простолюдины, но и «иерейскии жены и дети мнозе никогдаже причащаются… иерейские сыны приходят ставиться на места отцов своих, которых егда спрашиваем: давно ли причащалися? Мнозии поистине сказуют, яко не помнят, когда причащалися».

В свое время выправить ситуацию старался патриарх Никон. Отстранял неподготовленных священников, ссылал пьяниц и недостойных. Но он откровенно перегнул палку. Требовал, чтобы каждый православный бывал в церкви ежедневно не менее четырех часов. А патриаршее служение попытался поставить выше царского — за что и был низложен, и его начинания по наведению порядка в церкви пошли прахом. Все вернулось на круги своя, было пущено на самотек. Иоаким достиг такого же могущества, как когда-то Никон. Почти неограниченно распоряжался в государстве, диктовал волю самому царю. Он нацелился на самую решительную борьбу по духовному оздоровлению страны. Ереси взялся искоренять суровевшим образом.

Квирину Кульману так и не удалось развернуться в полную силу и стать основателем новой конфессии. Его выдали сами кукуйские немцы, в октябре 1689 г. он был осужден за ересь и богохульство и сожжен вместе с хозяином дома, давшим пристанище его секте. Патриарх разгромил и партию «латинствующих» в православии. В декабре созвал Освященный Собор, разобравший работы Симеона Полоцкого, Медведева и примкнувших к ним автором. Они были осуждены как еретические.

Но после этого Иоаким нацелился искоренить и бритье бород. Доказывал, что удаление бороды — тоже ересь, за такой проступок надо отлучать от церкви. По поручению патриарха его сотрудники штудировали Священное Писание, решения Вселенских и русских Соборов, труды признанных православных теоретиков, церковное законодательство. Собирали подтверждения установок патриарха. Готовили материалы для предстоящего Освященного Собора и соответствующие постановления. Иоаким успел еще порадоваться утверждению династии. Его наставления Петру о налаживании семейной жизни, вроде бы, принесли плоды — в феврале 1690 г. царица Евдокия родила сына Алексея. Но больше патриарх не сумел сделать ничего. Он заболел и в марте преставился…

Вот тут-то и выяснилось — попытки переделать Петра не принесли ничего хорошего. Терпеть поучения со стороны жены и домашние скандалы он больше не стал. Едва не стало патриарха, он будто с цепи сорвался. Снова исчез у друзей, у Лефорта, у Анны Монс, и дома почти не появлялся. Оттягивался за полгода воздержания, проросшую бороду немедленно сбрил. А мать без Иоакима не могла с ним сладить. Да и не до того было. На неопытную Наталью нахлынуло столько проблем!

Покойному патриарху требовалось найти преемника, и на его пост выдвинулись две кандидатуры, митрополиты Маркел и Адриан. Хотя Маркел в свое время был близок к Софье и Голицыну, поддерживал Сильвестра Медведева. Духовенство говорило, что при нем католикам станет лучше, чем православным. Большинство иерархов добилось избрания Адриана. Но и он оказался кандидатурой далеко не лучшей. Нерешительный, скромный, он всегда привык держаться в тени. Никакого образования не имел, политических вопросов никогда не касался. Внешним признакам веры он придавал такое же значение, как покойный Иоаким, но ему было далеко до иоакимовского кругозора, авторитета, воли.

Брадобритие и ношение чужеземной одежды он осуждал. Однако кампанию по подготовке Собора свернул — уже стало ясно, что предстояло бы идти против желаний царя. Поэтому Иоаким ограничился куда более мягкими мерами: увещеваниями, внушениями, наставлениями. Но там, где он считал себя достаточно сильным и компетентным, наломал дров: по наветам греческого патриарха Досифея отстранил братьев Лихудов от руководства Славяно-греко-латинской академии. Без них самый мощный центр отечественного образования стал разваливаться. А ведь академия предназначалась в первую очередь для подготовки квалифицированных кадров духовенства.

Ну а Наталья без Иоакима чувствовала себя крайне неуверенно. Государыня выбрала основной принцип — не навредить. Взвешивала каждый свой шаг, чтобы не наделать глупостей. Чтобы не напортить будущее царствование Петру. Чтобы не было вреда государству, церкви, боярским группировкам, народу. Земские выборные органы в уездах она восстановила, возвратила им утраченные права. Но борьбу со старообрядцами Наталья свернула. Рассудила, что гонения на них вызывают ответное озлобление, а это опасно — «старая вера» может стать знаменем для мятежей. Вот и пришла к выводу: если раскольники не будут затевать смут, пускай крестятся и молятся как хотят. Законы против них не отменяла. Но прекратила карательные экспедиции, судебные дела, смягчала наказания.

Впрочем, принцип «не навредить» все равно не срабатывал, тут уж не помогала никакая осторожность. Если раньше хищничали клевреты Софьи и Голицына, то сейчас аналогичным образом полезли к кормушкам сторонники Нарышкиных. Делились имения, конфискованные у поверженных противников. Особо приближенных правительница награждала казенной собственностью. Для проверки своих помощников и ставленников у Натальи руки не доходили. Да она и не задумывалась, зачем контролировать «друзей»? Князь Куракин писал, что при ней развилось «мздоимство великое и кража государственная», «судейские неправды». Вельможи кичились богатствами, по-прежнему строили дома один роскошнее другого. В эти годы появился новый архитектурный стиль, его назвали «нарышкинским барокко»: здания покрывали чрезвычайно пышной отделкой, резными и лепными украшениями, колоннадами, статуями.

Кроме лихоимцев, возвышались и просто некомпетентные сановники. Например, брат Натальи Лев Нарышкин был человеком вообще не корыстолюбивым, не злопамятным, щедрым, добрым. Он никогда и ни с кем не сводил личных счетов, всегда был готов помочь нуждающимся, даже совершенно посторонним и случайным. Но правительница широким жестом подарила брату восемь казенных металлургических заводов. А Лев никогда не разбирался в промышленных делах, не интересовался своими предприятиями, и заводы стали приходить в упадок.

Петра в Кремле видели редко. Он бывал только на официальных приемах, да и то не всегда — попытки Иоакима «приручить» его выработали у царя стойкую неприязнь к долгим и чинным церемониям. Ко всему прочему, он старался пореже бывать дома. Пропадал то в Немецкой слободе, то в Преображенском, занимался излюбленными «марсовыми потехами». Сейчас-то для них открылись куда более широкие возможности. Раньше в распоряжении царя были только преображенцы с семеновцами, а сейчас он мог привлечь другие части. Осенью 1690 г. он устроил маневры, выпустив своих «потешных» против стрелецкого полка. Но мать не особо огорчалась. Считала — когда повзрослеет, перебесится, образумится. Махнула на сына рукой.