Лев Успенский - За семью печатями

Теперь доказано, что это досужие выдумки. Правили Новгородом не «богатые гости», а земельные собственники — феодалы. Основную часть его населения составляли не торговцы, а, как и повсюду, кустари-ремесленники. Новгород не исключение: он еще одно подтверждение великих законов развития общества.

Вывод этот основан на тысячах и десятках тысяч замечательных находок, на множестве следов разнообразных мастерских, найденных под землей. Тут открыты и сапожные, и кожевенные с бесчисленными обрезками кожи всех сортов, и портняжные, и ювелирные, и всякие другие мастерские. Найдено оборудование многих производств — от кузнечных клещей и зубил до частей разнообразных станков и несложных механизмов. Берестяные грамоты, разумеется, только еще раз подтверждают вывод археологов. Спорам положен конец.

Можно сказать поэтому: три основных открытия получены от больших советских раскопок в Новгороде. Открыты древние мостовые (а рядом с ними — сложная система очень совершенной городской канализации из деревянных труб). Благодаря этому удалось добиться небывалой, до четверти века, точности в хронологических расчетах. Найдены берестяные грамоты, и это открыло нам целый мир древней жизни. Наново перестроены представления о самом Новгороде, о его государственном устройстве, его хозяйстве, его значении и роли в истории.

Разумеется, решить этот вопрос позволили не только плахи деревянных уличных настилов, не одни лишь разобранные письмена «берест». Посчастливилось добыть из-под земли богатейший музей древностей, составить неслыханную обильную коллекцию вещей, которых до этого не видел никто. Обо всем не расскажешь в коротком очерке, но кое-что любопытное показать хочется.

Среди других, порою очень ценных вещей, наряду с тяжелыми золотыми печатями, рядом с серебряными монетами Востока и Запада в коллекциях новгородской экспедиции вы можете наткнуться на странную драгоценность: почерневшие целые или ломаные скорлупки обыкновенных грецких орехов. Иногда встречается и шелуха миндальных зерен. Чего ради хранят этот мусор?

А вот подите же: археологи сумели заставить говорить и орехи.

Вот табличка:

Что это значит? Почему число орехов сначала растет, потом падает?

Грецкие орехи и миндаль на берегах Ильмень-озера не родятся; в Новгород их привозили всегда с далекого юга по волжскому или днепровскому водным путям, а то караванными дорогами через степи. В XI столетии степь «контролировали» русичи: даже на Керченском проливе сидел тьмутараканский князь Олег. Караваны шли свободно: вкусными орехами лакомились и на Неревском конце.

Но вот положение изменилось: степями овладели сначала половцы, затем татары. Торговля с югом пошла на убыль, а затем и вовсе кончилась. И точно так же, как с бусами и браслетами, мировое событие отозвалось на всем, вплоть до состава новгородского мусора, выметаемого из изб. Пришлось забыть о лакомствах Ирана, Кавказа, Средней Азии, Крыма. Ореховая скорлупа перестала падать на северную землю. И мы теперь почти не находим ее в слоях XII века.

Как видите, археологии важны иногда не только находки, но и правильно объясненное отсутствие их. Правило: «На нет и суда нет», — тут не всегда действительно. Пожалуй, еще лучше видно это на следующем примере.

Разбив окончательно башмак, человек выбрасывает его вон. Во всяком случае, так поступали, когда еще не изобрели столярный клей, который варят из кожаного старья. Очень понятно поэтому, что в новгородских раскопках найдено множество, более ста тысяч, опорок и их частей. Еще небрежней поступал русский народ с лаптями-«отопками»: от них проку ни на грош.

Но не странно ли: за двадцать восемь лет упорной работы в Новгороде археологам только раз один повезло — они наткнулись на старый лапоть. На один-единственный! А ведь лыко, как и береста, отлично сохраняется в новгородской земле, в виде кусков и различных поделок оно встречается нередко. Куда же делись старинные лапти?

Очень просто: их тут вовсе не было. Их не носили. Новгородцы были значительно состоятельней жителей других древнерусских городов. Их обувью были обычно своеобразные кожаные туфли: они попадаются при раскопках довольно часто, даже целые.

Однако бывает и так, что вчерашнее твердое «нет» археология сегодня заменяет уверенным «есть, конечно!».

На старинных иконах можно видеть изображения воинов в своеобразных «пластинчатых» панцирях. Такой панцирь состоит не из колечек, образующих сетку-кольчугу, а из хитро пригнанных одна к другой пластинок стали.

Иконы эти издавна признавались у нас подражанием иноземным, византийским образцам. Основание? Указывали на то, что у нас нигде не обнаружены такие совершенные пластинчатые доспехи. Очевидно, их просто не знали, и списывать с натуры художники-богомазы их не могли. Значит, это копии?

Доказать противное было трудно: всюду на Руси встречались в земле только кольчуги и их части. Но значило ли это, что пластинчатых панцирей не было? Это значило только, что искали их плохо.

Недавно в том же Неревском конце, буквально в нескольких метрах от места, где лежало письмо «Бориса ко Ностасии», но только на другом ярусе мостовых, внутри обгоревшего сруба был найден кожаный фартук с нашитыми по нему тремя сотнями стальных пластинок. Это самый настоящий «пластинчатый» доспех, точно такой, какие мы видим на древних изображениях. Он гибок и удобен: у каждой стальной пластинки верхний край прямой, нижний — дугообразный: одна пластинка перекрывает другую без зазора и не препятствует движениям. Это тонкая и умелая работа. Совершенно очевидно, что такие латы и изготовлялись и применялись на Руси. Наши иконописцы ничего не сфантазировали и не скопировали: они рисовали с натуры именно то, с чем их сталкивала народная жизнь.

Едва ли не труднее всего нам теперь представить себе людей такого сурового и далекого прошлого, буйную «вольницу» Новгорода, его могучих «ушкуйников», занятыми каким-нибудь развлечением, кроме кулачного боя, какой-нибудь игрой. Летописи и княжеские грамоты об этом молчат. Но археология доносит до нас и отдаленный гул тогдашних игрищ.

Вот кожаная маска с прорезями для глаз и рта: судя по ее широкой ухмылке, это не злодей, а весельчак-скоморох. Вот десятки прочно пошитых, набитых льняной «кострикой» кожаных мячей, пригодных для игры в лапту или во что-либо вроде нынешнего хоккея. А вот и еще более интересные находки — шахматные фигурки, ферзи, ладьи, пешки... Вообразите себе Садко — богатого гостя, делающего мат Морскому царю, Или Василия Буслаевича, гоняющего на волховском льду мячи с Гаврилой Олексичем, героем Невской битвы!