Тимоти Снайдер - Кровавые земли: Европа между Гитлером и Сталиным

Вермахт не придерживался изначального «Плана голода», а вместо этого морил людей голодом там, где считал это полезным. Вермахт никогда не намеревался заморить голодом все население Киева, а пытался только обеспечить удовлетворение собственных нужд. И тем не менее это была политика безразличия к человеческой жизни как таковой; она уничтожила, наверное, пятьдесят тысяч человек. Как записал один киевлянин в декабре 1941 года, немцы празднуют Рождество, но местные «все двигаются, как тени, тут повальный голод». В Харькове подобная политика убила, наверное, двадцать тысяч человек. Среди них в 1942 году были двести семьдесят три ребенка в городском приюте для сирот. Именно возле Харькова голодающие сельские дети в 1933 году поедали друг друга живьем в передвижном сиротском доме. Теперь городские дети, хоть и в значительно меньшем количестве, умирали такой же ужасной смертью [350].

Планы Гитлера относительно Ленинграда, бывшей столицы Российской империи, превзошли даже самые большие опасения Сталина. Ленинград находился на Балтийском море, ближе к столице Финляндии Хельсинки и к эстонской столице Таллинну, чем к Москве. Во время Большого террора Сталин позаботился, чтобы против финнов была направлена одна из самых кровожадных национальных операций, полагая, что Финляндия может в один прекрасный день потребовать себе Ленинград. В ноябре 1939 года Сталин обеспечил себе ненависть финнов, напав на Финляндию, которая находилась, согласно Пакту Молотова-Риббентропа, в сфере его влияния. В этой Зимней войне финны нанесли Красной армии тяжелые потери и подпортили ей репутацию. В конечном итоге им пришлось уступить примерно десятую часть своей территории в марте 1940 года, что позволило Сталину создать буферную зону вокруг Ленинграда. Таким образом, в июне 1941 года Финляндия была союзницей Гитлера, поскольку финны, естественно, хотели получить назад свою землю и взять реванш в том, что они называли «продолжающейся войной». Но Гитлер не хотел взять Ленинград и отдать его финнам – он хотел стереть его с лица земли. Гитлер хотел, чтобы население Ленинграда было уничтожено, город разрушен до основания, а уже после этого отдать его территорию финнам [351].

В сентябре 1941 года финская армия отрезала Ленинград с севера, а группа армий «Север» начала кампанию по осаде и бомбардировкам города с юга. Хотя немецкое командование не знало всех радикальных планов Гитлера относительно советских городов, оно соглашалось с тем, что Ленинград нужно заморить голодом. Эдуард Вагнер, генерал-квартирмейстер немецкой армии, писал своей жене, что жителей Ленинграда, все три с половиной миллиона человек, нужно будет оставить на милость судьбы. Их слишком много для армейского «пакета снабжения», и «сентиментальность неуместна». Подступы к городу были заминированы, чтобы предотвратить побеги. Город не сдавался, но даже если бы и решил сдаться, то капитуляцию не приняли бы. В немецких планах было выморить Ленинград голодом. В самом начале осады Ленинграда, 8 сентября 1941 года, немецкая артиллерия уничтожила продовольственные склады и нефтехранилища города. В октябре 1941 года около двух с половиной тысяч человек умерли от голода и болезней. В ноябре – пять с половиной тысяч человек, а в декабре – пятьдесят тысяч. До конца осады, длившейся до 1944 года, умерло около миллиона человек [352].

Ленинград не вымер от голода полностью, потому что местная советская власть действовала в городе и распределяла имевшийся хлеб, а также потому, что советское руководство пошло на риск и снабжало население продовольствием. Когда замерз лед на Ладожском озере, появилась дорога для выхода из города и продуктовых поставок в город. Той зимой температура опустилась до отметки минус сорок градусов, и при таких морозах в городе не было ни продовольствия, ни отопления, ни воды. Однако советская власть в городе не рухнула. НКВД продолжал аресты, допросы и ссылки. Заключенных также переправляли по Ладожскому озеру; ленинградцы были среди около двух с половиной миллионов человек, которых НКВД переправил в ГУЛАГ во время войны. Милиция и пожарная служба выполняли свои функции. Дмитрий Шостакович был добровольцем в пожарной бригаде, когда писал третью часть своей Седьмой симфонии. Библиотеки продолжали работать, люди читали книги, писали и защищали диссертации [353].

В огромном городе русские (и не только) стояли перед той же дилеммой, что украинцы и казахи (и не только) за десять лет до того во время голодомора коллективизации. Ленинградка Ванда Зверева, которая во время осады была ребенком, позже вспоминала свою маму с большой любовью и восхищением: она была «красивая женщина. Я бы сравнила ее лицо с Моной Лизой». Ее отец был физиком с артистическими способностями, который вырезал из дерева скульптуры греческих богинь перочинным ножиком. В конце 1941 года, когда семья голодала, ее отец пошел на работу в надежде добыть продовольственные карточки. Его не было несколько дней. Однажды ночью Ванда проснулась и увидела маму, стоящую над ней с серпом. Она начала бороться с мамой и победила ее или же, скорее, «тень, которая от нее осталась». Она дала действиям мамы снисходительную интерпретацию: мама хотела избавить ее от страданий голода, убив быстро. Ее отец вернулся с продуктами на следующий день, но для мамы было уже слишком поздно: она умерла несколько часов спустя. Семья зашила ее в одеяла и оставила на кухне, пока мерзлая земля не оттает и можно будет ее похоронить. В квартире было так холодно, что ее тело не разлагалось. Весной отец Ванды умер от воспаления легких [354].

В тогдашнем Ленинграде подобных историй насчитывалось сотни тысяч. Вера Костровицкая была одной из многих ленинградских интеллектуалов, ведших дневники, чтобы записать все ужасы. Она имела польское происхождение и потеряла мужа за несколько лет до этого во время Большого террора. Теперь она была свидетельницей того, как умирали от голода ее русские соседи. В апреле 1942 года она описала судьбу незнакомца, которого видела ежедневно: «Прислонившись спиной к столбу, на снегу сидит человек, высокий, укутанный в лохмотья, на плечах у него рюкзак. Он прижался к столбу. Наверное, он шел на Финский вокзал, устал и присел. Две недели, пока я ходила туда-сюда в госпиталь, он “сидел” таким образом:

без рюкзака

без лохмотьев

в белье

голый
 скелет с вырванными внутренностями» [355].

Самым известным ленинградским дневником является дневник одиннадцатилетней Тани Савичевой, в котором записано:

«Женя умерла 28 декабря в 12:00 утра 1941 г.

Бабушка умерла 25 января в 3 часа дня 1942 г.

Лека умер 17 марта в 5 часов утра 1942 г.

Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи 1942 г.

Дядя Леша 10 мая в 4 часа дня 1942.