Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев

- Два годика всего... Теперь направо. - Чтобы не отставать, ей приходилось бежать за ним трусцой. - Только как же с мамой, она же не сможет идти.

- Больная, что ли? - сбавил Ванько шагу.

- Почти не встает с постели...

- Что с нею? Туберкулез легких? Это усложняет дело... Придется нам уходить без нее.

- Никуда я от мамы не уйду!

- Ты понимаешь, что говоришь? - он остановился и взял ее за руку. Полицаи наверняка очухаются. Обнаружат отца и он приведет их еще ночью заставят. А если не ночью, то утром все равно тебя схватят. Расстреляют или того хуже - повесят. - Ванько говорил спокойно, убеждающе, но закончил твердо: - Нет, теперь решаю я! Не захочешь добром - унесу обоих силком.

- А как же мама?

- Ее, может, не тронут - такую больную. Ты о братике подумай!

Торопливо, под собачий брех, но не встретив ни души, прошли едва ли не полстаницы, пока Тамара, наконец, не остановила:

- Вот наша хата. Подожди трошки тут, я предупрежу.

- Нет уж, зайдем вместе! Спички в доме есть?

- Давно уже ни спичек, ни карасину.

- Малышок где спит?

- В маминой комнате, в люльке.

Мать, услышав, что кто-то вошел, слабо обозвалась:

- Это ты, Леночка?

- Мамочка, это я, - кинулась дочь к кровати. - И еще со мной мальчик. Он помог убежать из тюрьмы. Папа? Он уходить отказался, чтобы не трогали хотя бы вас с Валерой. Только мы его заберем и сразу уходим - сюда вот-вот могут прибежать полицаи... Мне так не хочется оставлять тебя одну!.. я тебя так люблю... может, больше и не увижу... Но мой освободитель такой не сговорчивый, все равно, говорит, уведу - силком. Мамочка, родненькая, а как же ты? Они ж и тебя теперь не пощадят!.. - Она залила лицо матери горючими слезами, плача навзрыд.

- Не плачь, доченька... он прав. Мне все одно жить осталось недолго. Поблагодари и от меня вашего спасителя, - слабым голосом успокаивала ее больная.

Тем временем Ванько ощупью нашел люльку, она оказалась подвешенной на крюк в потолке. Взяв мальчика, осторожно, чтоб не разбудить, завернул в одеяльце, подошел к кровати:

- Извините, мать... Может, и нехорошо поступаю, но иначе нельзя.

- Сыночек у тебя? Дай, я поцелую его напоследок...

Ванько приблизил к больной сверток с мирно сопящим малышом, дал проститься, затем, поймав за руку сестру, направился к выходу.

- Прощай, мамочка и прости!.. - уже с порога простонала Тамара.

За двором, отпустив ее руку, он спросил:

- С какой стороны восток? Иди следом и не отставай ни на шаг!

- Не отстану, не бойся, - все еще сквозь слезы, пообещала она.

Ванько ступал крупным, размашистым шагом, в то же время стараясь не трясти сверток с крепко спящим малышом, чтоб подольше не разбудить. Тамаре приходилось все время его догонять. Когда позади осталась едва ли не вся станица, на одной из улиц от лая увязавшейся собаки ребенок все-таки проснулся и захныкал. Сестра тут же взяла его к себе.

- Валерочка, не плачь, маленький, я с тобой, - принялась успокаивать.

- Хочу к маме...

- Погуляем трошки на свежем воздухе и пойдем к маме. Слышишь, собака гавкает? Это она хочет укусить того, кто не хочет спать. Быстренько закрой глазки и усни!

Ванько выдернул из плетня кол и запустил в настырного пса; заскулив, тот отвязался. Мальчик затих - видно, уснул опять. Снова взял его к себе на руки.

- А куда мы идем? - спохватилась наконец Тамара. - А то я боюсь... Тут живет одна моя знакомая, может...

- Знакомая не подойдет... А меня не бойся, малышей не ем, девочками не закусываю. А если сурьезно, то идем мы ко мне домой. Хутор Дальний, слыхала про такой? Там у тебя школьных знакомых или родственников не имеется, случайно?

- Про хутор слыхала, только никого из знакомых там нет.

- Это даже к лучшему. Потому - искать вас с Валерой никто не станет. Ты не представляешь, как они там все всполошатся, когда полицаи оклемаются! Однако помолчим: кто-то идет навстречу...

Посреди улицы грузно ступал некий мужчина с какой-то поклажей на плече. Отошли к забору - подождать, пока минет. Но неизвестный, поровнявшись, опустил мешок и направился к ним, бормоча: "Кого це тут носыть по ночах?".

- Хто таки, га?! - грозно повысил голос, приблизившись.

- Дядя, топал бы ты своей дорогой, - миролюбиво предложил Ванько, передавая мальчика спутнице. - Тебя это колышет?

- Ты гля! - завелся тот, снимая с плеча винтовку. - Ще й одгавкуеться... А аусвайс е? - Клацнул затвором, ткнул стволом. - А ну-ка уперед!

- Документы, что ли? Щас покажу.

Схватив ниже мушки, отвел ствол кверху и с силой рванул на себя. Винтовка выскользнула из рук полицая, сам он сделал несколько неуклюжих шагов, будто его сильно толкнули сзади, и растянулся во всю длину. Но еще раньше тишину ночи вспорол резкий хлопок выстрела. Разом в нескольких местах всплошно залились собаки, заплакал испуганно Валерка.

Опрокинув пытавшегося подняться, матерящегося мужчину на спину, Ванько тюкнул его затылком об дорогу; тот затих. Скомкал упавшую с головы мягкую фуражку и на всякий случай затолкал ему в рот. Его же брючным ремнем туго стянул ноги. С мешка (в нем оказался еще теплый подсвинок) сдернул завязку и скрутил ею руки незадачливому блюстителю "нового порядка". В кармане пиджака случайно нащупал две обоймы патронов, сунул в свой. Поднялся, огляделся ничего подозрительного. Ударом о дорогу отшиб приклад и швырнул винтовку в огород. На все ушло не более пяти минут. Затем пересадил вусмерть перепуганную Тамару со все еще плачущим Валеркой через забор, перемахнул сам.

Огород оказался запущенным, поросшим бурьяном и мелкой акацией. Помня, что она забыла либо просто не успела обуться, предложил, забрав малыша:

- Цепляйся на меня сзади, перенесу, а то назагоняешь в ноги колючек. Хватайся за шею.

То ли не придя еще в себя после испуга, то ли не решаясь "хвататься", но та медлила. Чтоб не терять времени на уговоры, он подцепил и ее под мышку и отпустил только у прорехи в противоположной стороне забора. Очутившись на параллельной улице, долго бежали, пока не наткнулись на лавочку. Присели перевести дух, успокоить малыша, сориентироваться.

Обласканный сестрой, тот вскоре затих. Ущербная луна, выглянув ненадолго из облака, вылоснила стекла хаты, стал различим пустырь в конце улицы. Свисток паровоза помог определиться: они были на выходе из станицы.

Злоключения дня - а для Тамары они начались на полсуток раньше и были неизмеримо более мучительными - под конец измотали даже Ванька. Что же до девчонки, то у нее недоставало уже никаких сил нести снова раскапризничавшегося братца, который ни в какую не желал ни засыпать, ни находиться на руках у незнакомого дяди.

- Слышь, Тамара, давай оставим его у моей тети, - предложил он, уже в который раз передавая ношу сестре для успокоения. - А то как бы он не подвел нас при переходе на ту сторону станции. Тетя живет недалеко отсюда.