Федор Тютерев - Необыкновенные приключения юных кубанцев

- У тебя и твоих дружков что, не все дома? - упрекнул Ванько. - Зачем лезть на рожон, если не уверены в благополучном исходе?

- Ну, ты, полегче! - ершисто огрызнулся Степа. - Лишь бы у тебя были дома!

- Извини, если обидел... И не сердись - не место и не время. Эти двое кто они и за что, не знаешь?

- Батька с дочирой, мог бы и сам догадаться. А за что, не говорят. Чудик какой-то: руки связаны, а развязывать не дает.

Девчонка, услышав, что говорят о них, кивком отбросила короткую стрижку, прикрывавшую лицо, подняла на них глаза. Судя по синяку на правой руке, ей тоже досталось, но по лицу не били, - подумал Ванько. - Полное, загорелое, красивое. Чем-то похожа на Варю, только у той была коса и волосы светлые. Не случилась ли и с нею такая ж беда!.. Кто-то приставал, это точно: разорвана пазуха, бил. А отец заступился - вишь, как отметелили да еще и заперли в этом гадюшнике. - Сердце его переполнилось острой жалостью к обоим. Стало даже неловко за себя: его через час-другой выпустят, а что ждет их? Особенно ее... Подошел, присел на корточки.

- Тебя как звать?

- Тамара...

- Это твой отец? - Подтверждающий кивок. - Батя, ты че не хочешь развязываться?

Мужик промолчал, тяжко вздохнул. Ванько ощупал руки - они стянуты шпагатом настолько туго, что не развязать.

- Не трожь, сынок... Нехай будеть усе, как есть.

- Не дело говоришь, батя! Так можно и без рук остаться.

- Они мне уже не понадобятся, все одно расстреляють...

- Это когда еще будет! А вдруг да пронесет.

Отодвинув Тамару, Ванько просунул палец под верхний виток, оборвал шпагат, размотал. Кисти онемели вконец, и мужик долго тряс ими, разминал пальцы. Видя, что девчонка - по комплекции ей можно было дать лет пятнадцать - все еще стягивает на груди разодранное сантиметров на двадцать платье, предложил:

- Вот тебе шпагат и ножик, проткни с боков дырочки и зашнуруй пазуху. Может, помочь?

- Спасибо, я сама. - Отвернувшись к стене, она тут же принялась за работу.

Поступок новенького Степан в душе одобрил, но все же не мог простить оскорбления и держался отчужденно. Сам, видать, рубаха-парень, он и в других уважал открытость и простоту. Этот Иван таковым не показался, и он счел ниже своего достоинства навязываться с разговорами.

Своими мыслями был занят и Ванько. Это будет несправедливо, рассуждал он, если меня освободят, а она, с отцом и Степой, останутся на растерзание этим шакалам... Что ж придумать? Пришибить этого Ганса, когда придет выпускать, и дать им возможность смыться?

Попытался было уточнить, за что же станичные ребята, рискуя, "отдубасили" старосту, но Степан, буркнув, "значит, заработал!", от пояснений уклонился. Откликнется ли на предложение рискнуть еще раз? Ладно, время еще есть, присмотрюсь, что он из себя представляет...

Тамара довольно аккуратно починила платье, вернула ножик, поблагодарила и даже улыбнулась. Потом снова прильнула к отцу, изредка о чем-то с ним перешептывалась.

Между тем время шло. Солнце наверняка клонилось уже к закату, а Ольга Готлобовна слова своего не сдержала. Ванько, конечно, не мог знать, что ни комендант, ни его заместитель до позднего вечера так и не появились. Он начинал злиться - и на нее, и на здешние порядки. Что за свинство за такое?! Держат взаперти, пелый день без воды, даже в туалет не сводили. Нацепили замок - и забыли. Ну и сволочи!

Когда, с наступлением темноты, появилась охрана, Ванько несколько раз грохнул кулаком в дверь.

- Чого тарабаныш? - послышался недовольный хохляцкий голос.

- Как это - "чого"? Заперли и забыли! Ты сегодня сколько раз в сортире побывал?

- Не твое свыняче дило! Попавсь, так сыды.

- Но ты ж войди в положение, - настаивал Ванько, - я-то тут не один! С нами девчонка - может ей неудобно? Или ты забыл, что такое стыд и совесть? И он стал с таким остервенением колотить каблуком в дверь, что часовой испугался, не разнес бы в щепки.

- Стой, не грымы, - подошел к двери, - щас сходю до начальства. Полицай ушел.

- Слышь, Степа, и вы, отец, - обратился Ванько к арестантам. - На дворе уже темно. Я постараюсь обезвредить стражу - будьте наготове: есть шанс сбежать. Как, согласны рискнуть?

- Ты еще спрашиваешь! - горячо откликнулся Степа. - Ты это здорово придумал. Я тебе помогу.

- Справлюсь один, - отверг степину помощь. - Я попрошусь в туалет первым, выйду за дверь и тут же обоих - вряд ли их будет больше - уложу на месте. А вы будьте начеку: дам знать - сразу выбегайте. Батя, ты слышишь?

- Я останусь тута. Може, простять хуть ее, а так - порешать усех...

- Это вы зря! Пощады от них не дождетесь. А ты, Тамара?

- Я?.. Тоже с папой останусь.

Тем временем подошли полицаи, по разговору - двое. Клацнул замок, дверь приоткрылась, в кутузку проник свет от "летучей мыши".

- Кому тут приспичило? Тебе? Выходи. Один! - Ванько вышел. - Смотри: шаг вправо, шаг влево, прыжок вверх - считаю как побег, - сострил старшой. Пристрелю, как собаку!

Запереть дверь он не успел. Вышибив винтовку из рук хохла-часового, Ванько в мгновение ока схватил обоих за затылки и с такой силой хрястнул их лбами, что те обмякли и рухнули, как подкошенные, не издав ни звука. Фонарь выпал из рук, но не погас.

- Выходите, - дал знать Ванько в приоткрытую дверь. - Быстро в разные стороны!

Степан, видевший эту короткую схватку, ждать себя не заставил. Выскочив, схватил винтовку, саданул прикладом старшого по голове и только после этого растворился в густой темени. Но остальные не шевельнулись.

- Батя, не дури, бежим! - вернулся Ванько с фонарем в угол, попытался поднять мужика, все еще сидевшего там. - Другого такого случая не будет!

- Куда ж мы побижемо? А жинка, а сыночок як? Ни, я нэ хочу... Гэть!

- Напрасно!.. Но - шума не поднимай, пока полицаи сами не оклемаются! Фрицам тверди, что отпустили нас они. Сами, понял? А ты, Тамара, пойдешь со мной! - Потянул за руку, но и дочь заупиралась. - Не вздумай верещать! приказал он ей и, подхватив на плечо, словно куль с картошкой, выскользнул за дверь.

Девчонка пришла в себя, когда были уже на достаточном удалении и Ванько перешел на шаг:

- Да отпусти же ты меня, что я - калека какая! - дернулась она довольно требовательно, и он поставил ее на ноги.

Вытер рукавом вспотевшее лицо, оглянулся по сторонам, прислушался: темно, тихо, спокойно, если не считать сердце, колотившееся учащенно.

- Место знакомое? - поинтересовался, видя, что и она осматривается. Дорогу домой найдешь?

- Найду, мне тут каждая улочка знакомая.

- У тебя дома кто остался?

- Мама с братиком.

- Я тоже иду с тобой. Прихватим их и нужно не медля уходить. - Заметил, что она мешкает, спросил: - Ты че мнешься?

- Постой тут трошки, я за угол... Можно?

- Конешно, - догадался он. - Я и сам креплюсь из последних сил.

- Брательнику сколько лет? - продолжил расспросы, уже на ходу.