Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 11. Друзья из берлоги

* * *

И еще один снимок. 20-е годы. Гражданская война окончилась. Известны ее герои. О них поют песни, снимают фильмы и пишут книги. Два десятка людей на снимке пока еще никому не известны. Но это люди, талант которых определился. Они молоды, многим — менее тридцати.

Однако уже по ордену на груди. А у Рокоссовского — два. Снимок сделан во время учебы на командирских курсах. У людей впереди еще испытания службой, учеба в академии. Их имена прогремят в 43-м. Но любопытно видеть их вместе уже в 1924 году: Еременко, Баграмян, Рокоссовский. Во втором ряду крайний — Жуков. Этот снимок в прошлом году мы рассматривали с маршалом Василевским. Он сказал: «Высшая наша гордость: прославленные военачальники — выходцы из гущи народа. Жуков — из бедной крестьянской семьи, Конев — крестьянский сын, работал на лесопильном заводе, Рокоссовский — сын машиниста, Еременко — из крестьян-бедняков, Баграмян — сын железнодорожного рабочего, Ватутин — из крестьян, Черняховский — сын рабочего…»

Жуков, пожалуй, первый из этой плеяды, проявил свой талант полководца уже не в учениях, а в сражении очень ответственном.

Снимки с надписью «Халхин-Гол». Их много. Разные. Жукова мы видим тут и над картой, и в беседе с X. Чойбалсаном, и в укрытии, где он вместе с солдатами, беседуя, отбивается от комаров… И вот он уже со Звездой Героя. Это за Халхин-Гол.

Георгий Константинович очень гордился этой победой. Чувствовалось, для него самого важной была проверка в бою всего, чему научился, чему посвятил свою жизнь. Память об этом сражении не заслонили другие большие победы. В разное время с радостью принимал он гостей из Монголии. Я был однажды на одной такой встрече. Мои снимки теряются в сотне других фотографий, передающих радость людей, породненных боями на Халхин-Голе.

Поразительно мало снимков первого года войны. Особенно снимков, связанных с пребыванием Жукова в Ленинграде, под Ельней и на линии обороны Москвы. Я обратил на это внимание в одной из бесед с Георгием Константиновичем. Он усмехнулся: «Тогда не до снимков было…»

А потом целый чемодан фотографий. Разных, но главным образом небольших, сделанных журналистами и армейскими фотокорами, понимавшими важность всего, чему были они свидетелями. Многие снимки присланы Жукову после войны. Рассматривая некоторые из них, он, обладавший прекрасной памятью, говорил: «Не припомню, где это было».

Год 43-й, 44-й и 45-й. Жуков в машине, у самолета, над картой в землянке, с ложкой у солдатского котелка. Жуков идет по окопу, смотрит на поле боя в перископ из укрытия, Жуков у аппарата в разговоре со Ставкой, за беседой со стариками в освобожденном селе.

Жуков за решением какой-то важной задачи со своими соратниками. Всюду предельно собран и энергичен. Маршальские погоны, но одежда почти солдатская: обычная гимнастерка, иногда летная куртка, плащ. На этих снимках он такой, каким и был в жизни. Чувствуешь: все, кто его окружает, привыкли к требовательности этого человека. У этой постоянной, порою и жесткой требовательности результатом была победа.

Всегда. И потому, если говорит Жуков, все его слушают очень внимательно.

Ни одной фотографии, сделанной в Ставке.

«И не ищите. Ставка, насколько я помню, не собиралась в полном своем составе ни разу, — сказал Александр Михайлович Василевский. —

Приглашались люди по отдельным конкретным вопросам. Это были самые разные люди, члены Политбюро, командующие фронтами, конструкторы, директора больших предприятий…»

Фотограф, как я понял, ни разу не приглашался на совещания, определявшие ход войны. И мы об этом можем только жалеть, ибо все важно и интересно для нас сейчас: солдатский окоп, и главный командный пункт.

Семь лет назад, беседуя с маршалом Жуковым, я спросил, какой день войны для себя он считает самым счастливым, Жуков ответил: «День, когда война кончилась. День, когда я от имени армии и нашего народа в пригороде Берлина Карлсхорсте принимал капитуляцию фашистской Германии». Думаю, и снимки этого момента Георгий Константинович назвал бы наиболее важными из всего, что хранилось в его архиве. Снимки эти известны в самых мелких подробностях. И все же с волнением видишь их, лежащими рядом со множеством фотографий мучительно долгой войны. Мне рассказывали, как спешно, на специальных самолетах везли эти снимки в редакции газет многих стран.

Все хотели как можно скорее видеть документальное подтверждение: поставлена точка, войны больше нет. От имени советского народа эту «последнюю точку» — подпись под историческим документом поставил Георгий Константинович Жуков. В его имени слились для нас миллионы имен людей, живых и мертвых, завоевавших этот час нашей славы и нашей гордости, час 8 мая 45-го года в Карлсхорсте.

Послевоенные фотографии архива Жукова — это в первую очередь встречи с множеством разных людей. Встречи с генералом Эйзенхауэром и фельдмаршалом Монтгомери, с Покрышкиным и Кожедубом, с земляками из калужской деревни, с генералом Свободой.

Мы видим Жукова в объятиях Калинина, вручившего маршалу третью Звезду Героя. Видим парад Победы. И тут же снимки каких-то военных учений, наблюдательный пункт, история новых видов оружия. И потом маленький, но любопытный снимок, сделанный на Урале.

Два человека на фотографии: Жуков и бородатый старец, писатель Павел Бажов. Была ли это случайная мимолетная встреча, а может быть, двух знаменитых людей что-то соединяло: Жуков долгое время после войны работал и жил на Урале…

В особом конверте — снимки с пометкой «охота, рыбалка». Жуков любил природу, говорил: «Это во мне с детства». Даты на снимках, где мы его видим в лодке или идущим по снегу с ружьем, означают трудные для него времена.

Слушая подаренную ему пластинку с голосами птиц Подмосковья, он, помню, сказал: «Вода и лес меня успокаивают. Заставляют думать: все в жизни неизбежно войдет в справедливое русло».

Дневников Георгий Константинович не вел.

Но сохранились разрозненные записки — заготовки в книгу воспоминаний, либо итог размышлений. В этих записях я прочел строчки, в которых он сам для себя подводил итог жизни.

«Мои дети и внуки могут смело смотреть людям в глаза, сознавая, что я всегда и во всем старался быть достойным коммунистом».

И последние снимки последних лет. В преклонном возрасте не любят сниматься. Но я знаю, как много людей хотели встретиться с Жуковым «хотя бы на пять минут». Иногда он уступал просьбам и, одолевая болезнь, выходил из угловой комнаты лесного дома в гостиную.

Как правило, среди гостей всегда находился кто-нибудь с фотокамерой. Жуков вздыхал, но покорялся… На этих последних снимках он очень спокоен, по-стариковски мягок. Но все же и тут мы чувствуем прежний характер, характер человека неукротимой воли, редкого мужества, огромной душевной силы, характер человека-победителя.