Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.

31 марта, через четыре дня после обращения к Тито, Сталин довел его содержание до сведения руководителей других партий, входящих в Коминформ. Он предлагал им занять определенную позицию в этом вопросе (согласно югославскому источнику, Сталин хотел, чтобы соответствующие решения содержали обращение лично к нему[23]). Но этим он не ограничился. Сталин нашел возможность подсказать компартиям даже желательный ответ. В течение апреля на его сторону встали болгары, затем одни за другими — венгры, поляки, румыны, чехословаки, в течение мая — итальянцы и французы. Все постановления, принятые руководящими органами отдельных партий, вырабатывались в узком кругу. Кроме осуждения позиции югославов, они содержали и два других положения: СССР и его партии по праву принадлежит, как всегда принадлежала и в прошлом, руководящая роль в антиимпериалистическом лагере и внутри коммунистического движения; тенденции в партиях, аналогичные тем, которые получили развитие в Югославии, объявлялись опасными, и выражалось намерение вести с ними борьбу[24]. Таким образом, предупреждения и замечания, сделанные Советским Союзом, должны быть учтены со всей серьезностью не только югославами, но и всеми компартиями.

Сталин бросил на чашу весов свой колоссальный личный престиж и использовал огромное уважение, которое испытывали коммунисты к истории развития СССР. Он добился двойной цели: изолировал югославов и пресек какие-либо возможности возникновения альтернативы /348/ его гегемонии или его модели в других партиях. Когда Сталин получил гордый ответ Тито, он постепенно добился нужных ему постановлений от других партий. Югославы позднее утверждали, что только Димитров приватно пожелал им «держаться твердо», но сам он не мог рассчитывать на поддержку по стороны собственной партии. В то же время его план создания федерации не был принят и самими югославами, занявшими твердую оборонительную позицию абсолютной национальной независимости[25].

Полная программа распространения сталинизма в международном масштабе была сформулирована Сталиным во втором пространном послании, написанном им Тито 4 мая. В девяти главах этого документа были воспроизведены все аргументы предыдущего письма, но они были усилены и развиты полнее как при анализе советско-югославских отношений, так и при изложении общих принципов[26]. К СССР, говорил Сталин, нельзя относиться так же, как к какому- либо иному государству. Его представители имеют право участвовать в решении дел местных коммунистических партий: «огромная опасность» заключается в недооценке значения советского опыта и деле строительства социализма. В этой связи Сталин напоминал положения теории о продолжающемся обострении классовой борьбы, той самой теории, с помощью которой он в 30-е гг. боролся со своими противниками в СССР. Он требовал ее применения и в других странах, в частности при развертывании в них кампании против так называемых кулаков в деревне, навязывая, таким образом, всем странам сталинский путь коллективизации[27]. В каждой стране, добавлял Сталин, партия должна стоять над любой другой общественной или государственной организацией, включая Советы или Национальный фронт; это был знаменитый тезис о «приводных ремнях», то есть еще одно фундаментальное положение сталинской концепции[28].

В течение нескольких недель эти положения стали Евангелием всех народных демократий. Наиболее примечательным аспектом конфликта являлось то, что югославы были склонны полностью принять эти принципы, так как были всегда уверены, что продвинулись далее всех других по пути к социализму; именно в эти самые недели в Югославии были приняты жесткие меры против мелких производителей на селе и в городе. Однако для Сталина это все не было основной проблемой в его споре с ними; это была, скорее, платформа, на которой он намеревался добиться унификации государственных систем в Восточной Европе в соответствии с принципами советского режима. Он не желал прекращать конфликт, даже если югославы и уступили бы в этом вопросе. Прежде всего, необходимо было исключить вероятность покушения на его гегемонию — в этом заключалась подлинная суть столкновения Сталина с Тито. /349/

Второе послание Сталина заканчивалось заявлением, что Москва намерена перенести спор на совещание Коминформа. Югославы отказались от этого. Несколькими днями позже советские руководители все же потребовали созыва совещания Информационного бюро. Сначала предполагалось встречу провести на Украине; было дано понять, что в совещании будет участвовать Сталин собственной персоной[29]. Тито ответил, что не приедет ни в коем случае. Тогда решили перенести совещание в Бухарест, где оно и состоялось 20–22 июня 1948 г.[II] Результаты его в той части, которая относилась к советско-югославскому конфликту, были предопределены. Маленков проинформировал собравшихся о последнем отказе югославов[30]. Жданов выступил с докладом, в котором повторил аргументацию посланий Сталина и присовокупил, что последние радикальные мероприятия, осуществленные Тито, являются всего лишь еще одним доказательством «авантюризма». Поскольку остальные делегаты по очереди высказались в поддержку советской позиции, текст речи Жданова послужил основой для составления резолюции, которая и была принята в заключение конференции. Белградские руководители были обвинены в «национализме» и исключены из Коминформа, поскольку они «поставили себя вне единого фронта коммунистов»: югославская партия должна или заставить свое руководство изменить позицию, или заменить его другим, «интернационалистским руководством[31].

Публикация в конце июня документов, принятых в Бухаресте, оповестила весь мир о конфликте, который до той поры разворачивался в обстановке строжайшей секретности. Тито реагировал энергично и предусмотрительно. Он быстро опубликовал в своей стране текст решений Коминформа и ответ на них[32]. В его руках была сила сплоченной, единой партии и обновленного государства. Двое руководителей, относившихся к Москве благоприятно, Жуйович и Хебранг, были арестованы. В Югославии, как и в других европейских странах, в наибольшей степени пострадавших от войны, условия жизни были трудными и, конечно, было много причин для недовольства населения, но национальные чувства, питаемые воспоминаниями о тяжелой борьбе с агрессорами, работали на Тито. Он созвал съезд партии, который собрался 20 июля и продемонстрировал полное единство с руководством. Тито продолжал выступать за проведение социалистической политики и за ориентацию на дружбу с Советским Союзом в той мере, в какой она возможна[33]. Другие партии, члены Коминформа, по требованию Москвы вынуждены были /350/ бойкотировать съезд, хотя им были посланы приглашения прислать своих делегатов. Даже Сталин должен был осознать теперь, что его атака на Югославию не будет таким уж простым предприятие[III].