Джузеппе Боффа - История Советского Союза: Том 2. От Отечественной войны до положения второй мировой державы. Сталин и Хрущев. 1941 — 1964 гг.

22. Там же, с. 189–198, 232–238; Wlodzimierz Brus . Sistema politico e proprietà sociale nel socialismo. Roma, 1974, p. 147–148.

23. И.В. Сталин . Соч., т. 16, с. 269–273.

24. Там же, с. 295–301.

25. Khrushchev Remembers, v. 1, p. 271.

26. XIX Congres du PCUS.., p. 159–160.

27. И.В. Сталин . Соч., т. 16, с. 242–243.

28. Там же, с. 313–314.

29. XIX Congres du PCUS.., p. 116.

30. Ibid., p. 147–157.

31. Правда, 13 октября 1952 г.; КПСС в резолюциях.., т. 6, с. 367–368 (сравни с текстом предыдущего Устава; см. также т. 5, с. 382).

32. Правда, 13 октября 1952 г.

33. Дж. Боффа . Указ. соч., т. 1.

34. S. Alliluieva . Op. cit., p. 209.

35. H.Г. Кузнецов . Указ. соч. – «Вопросы истории», 1965, № 5, с. 110. Об этом заседании Центрального Комитета наряду с цитированными уже источниками автор имел возможность использовать свидетельства, собранные непосредственно во время пребывания в Москве.

36. Признаки этого можно видеть также в: И.В. Сталин . Соч., т. 16, с. 274–276.

37. Kruscev ricorda, p. 628.

38. КПСС в резолюциях.., т. 6, с. 374; Khrushchev Remembers, v. 1, p. 280–281; Правда, 7 марта 1953 г.

39. Kruscev ricorda, p. 628; R. e Z. Medvedev . Krusciov, p. 11.

40. Il rapporto proibito.., p. 109.

41. Ibid., p. 110–111, 117–118.

42. Ibid., p. 121–148, 150–151.

43. Ibid., p. 155–156. О прецеденте с Бухариным сравни: R.A. Medvedev . Op. cit., p. 345.

44. Il rapporto proibito.., p. 158–160; Josefa Slanska . Rapporto su mio marito. Roma, 1969, p. 145–146.

45. A. London . Op. cit., p. 277–324.

46. E. Markich . Op. cit., p. 207, 290–292.

47. Правда, 13 января 1953 г.

48. Ilja Ehrenburg . Op. cit., v. 6, p. 312–315; E. Markich . Op. cit., p. 209–212; P.A. Медведев . Указ. соч., с. 999–1000.

49. Правда, 18 января 1953 г.; И.В. Сталин . Соч., т. 16, с. 54.

50. Правда, 13, 18, 31 января и 6 февраля 1953 г.

51. Р.А. Медведев . Указ. соч., с. 1121. Дж. Боффа . Указ. соч., т. 1.

52. Р.А. Медведев . Указ. соч., с. 999; Kruscev ricorda, p. 615.

53. Наиболее подробный рассказ о смерти Сталина содержится в: S. Alliluieva . Op. cit., p. 16–23. См. также Khrushchev Remembers, v. 1, p. 316–320; Правда, 4 марта 1953 г.

54. D. Corneli . Op. cit., p. 151 – 152; Ilja Ehrenburg . Op. cit., v. 6, p. 315–317; E. Markich . Op. cit., p. 241–242; H.E. Salisbury . Moscow Journal.., p. 336.

55. P.А. Медведев . Указ. соч., с. 1123; H.E. Salisbury . Moscow Journal.., p. 341 – 342; Ilja Ehrenburg . Op. cit., v. 6, p. 316.

56. R. e Z. Medvedev . Krusciov, p. 12–13.

57. Правда, 7 марта 1953 г.

58. Правда, 21 марта 1953 г.

59. Giorgio Amendola . Il rinnovamento del PCI. Intervista di Renato Nicolai. Roma, 1978, p. 120–121.

I. В 1950 г. за рубежом численность советского населения оценивалась в 200 млн. человек. Эту оценку разделял и журналист, который находился в Москве в качестве спецкора «Нью-Йорк таймc» и хорошо изучил страну, Солсбери (H.E. Salisbury. Moscow Journal, p. 100). В действительности же она составляла тогда 178,5 млн. В эту эпоху иностранных корреспондентов в советской столице было крайне мало, и они были поставлены под строжайший контроль цензуры. Из их сообщений «с мясом» выдирали даже намек на какую-либо самостоятельную интерпретацию, которая не соответствовала бы официальным сообщениям советской печати. Солсбери в большом количестве воспроизвел эти тексты в своем дневнике, восстановив те куски, которые были изъяты цензурой. Документ в результате получился красноречивый.

II. В первые месяцы 1950 г. в Москве состоялось несколько встреч греческих коммунистов с Молотовым и Маленковым. В одной из них принимал участие и Сталин. Обсуждались две темы. Албанцы критиковали греков и отказались приютить у себя остатки их вооруженных формирований. Между самими греческими коммунистам возникли глубокие разногласия, которые проявились в столкновениях в ходе войны по вопросам тактики ее ведения. Партизанский командующий Маркос, который в противоположность частым утверждениям не был сторонникам югославов, написал советским руководителям письмо, в котором выдвигал также обвинения против секретаря партии Захариадиса. Греческие изгнанники нашли убежище в СССР и в других странах народной демократии. (См. Verbal del VII plenum del CC di Grecia della CCC del PCG, 14–18 maggio 1950. Издание для внутреннего пользования ЦК Компартии Греции.)

За внешними проявлениями единства и эффективности руководства, которые демонстрировали наследники Сталина после его смерти[1], скрывалась напряженная драматическая борьба. Хотя они работали под предводительством вождя до самых последних дней, не решаясь на критику его действий, многие из них, возможно, понимали, что его политика ведет страну в тупик, из которого не будет выхода. Тем не менее никто не знал ясно, что же следует делать. Новое руководство приступило к работе, не сделав какого-либо программного заявления, если не считать общих слов о стремлении продолжать начатое дело, которые содержались в речах во время похорон. Огромные внутренние и международные трудности заставляли этих людей сохранять единство, но в то же время было очень много такого, что их разделяло, и причины этого были весьма глубокие. Сталин всегда препятствовал возникновению дружеской близости между своими сотрудниками, страшась, что эти отношения могут перерасти в политическую коалицию. Никто в верхах не мог претендовать на роль официального наследника; никто не был в состоянии заявить о каком-либо прямом указании покойного, которое бы подтверждало его права на эту роль; каждый из деятелей не мог опереться ни на широкую личную популярность и престиж, ни на в достаточной степени контролируемый им единолично аппарат власти.

Все основные элементы, составляющие механизм Советского государства — партия, правительство, армия, полиция, дипломатия, — были подчинены непосредственно Сталину, который их лично контролировал до самого последнего дня. В качестве преемника предстал для всех Маленков, поскольку он встал во главе Совета Министров. Но для того чтобы занять место покойного, требовалось другое. Позднее, когда выдвижение Маленкова оказалось краткосрочным, многие спрашивали себя, почему в 1953 г. он ушел с поста секретаря ЦК партии, с которым были связаны вся его предшествующая карьера и опыт работы, неужели он не понимал, что именно партия — основной инструмент руководства страной? Это, напротив, полностью оценил Хрущев, который оказался в состоянии совершить стремительный подъем к власти именно с этого места[2].

В действительности же в момент смерти Сталина баланс сил был не так прост. Маленков не был Генеральным секретарем ЦК партии, как Сталин в момент смерти Ленина. Не стал им и Хрущев, по крайней мере, в первый момент: он занял пост только одного из секретарей ЦК, каким до того был Маленков. Трудно утверждать, хотя это и пытались делать, что переход Маленкова из одной области руководящей работы в другую был сознательным шагом по пути институциональной реформы, /401/ направленной на перемещение центра власти от Секретариата ЦК партии к правительству[3]. Все решения, которые в те дни принимались, носили на себе отпечаток прагматичного, сиюминутного подхода и незавершенности.