Коллектив авторов - Источниковедение

Еще интенсивнее пропагандистская составляющая выражена в стенографических отчетах о разнообразных заседаниях, тем более что такие отчеты систематически публиковались как в периодической печати, так и в виде отдельных изданий [454]. В принципе, стенография – это особая техника ускоренного письма, позволяющая вести синхронную фиксацию человеческой речи. Когда средства звукозаписи были громоздкими и сложными в использовании, стенографирование было единственным способом дословной записи выступлений и дискуссий. Значение таких записей могло быть разнообразным. Самим участникам заседания стенографирование позволяло вернуться к ходу обсуждения и переосмыслить выдвинутые аргументы, чтобы полнее использовать сказанное в дальнейшей работе. В свою очередь, вышестоящие инстанции получали возможность проконтролировать организацию дискуссии, в частности убедиться, что председательствующий соблюдал регламент и предоставил слово всем, кто имел право высказаться [455]. Наконец, стенографирование заседаний, проходивших на высшем уровне (например, сессий Верховного совета СССР или съездов партии), воплощало статус соответствующих органов: коль скоро партийные съезды позиционировались пропагандой как эпохальные события в жизни страны и «всего прогрессивного человечества», то каждое слово, произнесенное со съездовской трибуны, следовало сохранить для истории, и стенография давала для решения этой задачи подходящий инструмент.

Вместе с тем, анализируя отложившиеся в архивах (а тем более опубликованные) стенографические отчеты, важно помнить, что необработанная расшифровка стенограммы или аудиозаписи сохраняет не только логику и стилистические особенности живого обсуждения, но и неизбежные в устной речи оговорки, незаконченные фразы, слова-паразиты и т. п., и если эти шероховатости не вычистить, то итоговый текст будет крайне трудно читать. Кроме того, необходимо продумать пунктуацию и разделить выступление на абзацы, которые также необходимы в письменном тексте, но по понятным причинам отсутствуют в устном. Как следствие, перед включением в отчет исходная запись проходит как минимум стилистическую правку. Но зачастую осуществляется и правка содержательного характера, призванная уточнить позицию автора, а то и подкорректировать ее, исходя из результатов обсуждения. В итоге текст, вошедший в стенографический отчет, может существенного отличаться от того, что было реально произнесено. При этом в стенографических отчетах наряду с развернутыми текстами всех прозвучавших выступлений приводятся вопросы к докладчикам, ответы на них и даже не предусмотренные протоколом реплики из зала, вплоть до хулиганских выкриков; более того, с помощью специальных ремарок обозначаются невербальные проявления эмоций – аплодисменты, смех, шум, свист и т. п. «Спонтанные» реакции аудитории большинства публичных мероприятий советского времени были, скорее всего, заранее срежиссированы; об этом свидетельствуют и наблюдения участников, и сам характер этих реакций [456]. В то же время благодаря подобным ремаркам читатель словно бы сам оказывается на описываемом заседании, так что широкая публикация такого рода материалов (параллельно с киносъемкой, радио– и телетрансляцией стенографируемых заседаний) помогала создать ощущение причастности «простого советского человека» к работе важнейших учреждений и организаций, а через это – и чувство участия в судьбах страны. Таким образом, делопроизводственный по происхождению документ подчинялся публицистической по своей сути задаче, превращаясь в инструмент агитации и пропаганды.

Планируя исследования, основанные на делопроизводстве советского периода, необходимо считаться с рядом ограничений. Далеко не все разновидности делопроизводственных документов Новейшего времени в должной степени сохраняются в архивах, что затрудняет формирование репрезентативного корпуса источников. Определенная часть материалов содержит не предназначенные для публикации личные сведения либо данные, составляющие государственную, военную или коммерческую тайну, и поэтому недоступна для исследования. Вместе с тем даже доступные материалы, при всей их специфичности, дают основания для выводов о том, как складывались отношения власти, общества и отдельного человека в едва ли не самый противоречивый период истории нашей страны.

Хотя статистика и представляет собой, среди прочего, инструмент обратной связи в вертикально интегрированных системах, ее развитие никак не связано с развитием управления. Напротив того, многие статистические исследования возникают как общественная или частная инициатива: например, важнейшая разновидность статистических исследований XX в. – вычисление фондовых индексов, представляющих собой обобщенное числовое выражение движения капиталов на бирже, – появилась по инициативе финансовых журналистов [457], а осуществлялась (и осуществляется сегодня) либо информационными агентствами, либо редакциями деловых газет, либо самими биржами (представляющими собой, как правило, коммерческие организации) [458]. Потребителями собранных статистикой данных также оказываются не только работники управленческого аппарата разных уровней, но и частные лица – предприниматели, исследователи, активисты политических партий и общественных организаций. С этой точки зрения объединение информации о советской статистике в один параграф со сведениями о делопроизводственных документах может показаться искусственным.

Системообразующей чертой советского социума было почти полное отсутствие общественной активности в традиционном понимании этого слова. Легальные «общественные» организации работали в тесном взаимодействии с государственными учреждениями и фактически представляли собой органы управления, а частное предпринимательство за редчайшими исключениями считалось противозаконным. Независимая исследовательская деятельность вне научных институтов, функционировавших в системе академии наук или отраслевых министерств, также была практически невозможна. Как следствие, единственными «производителями» и «потребителями» статистики оказывались либо собственно государственные чиновники, либо люди, состоящие на службе в аффилированных государству структурах. Статистики вне государственного управления в СССР не существовало: она формировалась исключительно для целей управления страной, а значит, и рассматривать ее естественнее в ряду других аналогичных по функциям инструментов.

Положение статистики в обществе и отношение к ней со стороны властей предержащих были разными на разных этапах истории советского государства, соответственно менялось и содержание создаваемых материалов.