Коллектив авторов - Источниковедение

Общество, со своей стороны, прилагало специальные усилия по собиранию и публикации воспоминаний о значимых этапах в истории страны. Советское историческое сознание формировалось в условиях неравномерного внимания власти к важнейшим для страны «местам памяти». Увековечение истории революционного движения началось уже в первые месяцы советской власти. Напротив, официальные представления о Великой Отечественной войне и соответствующие им практики коммемораций прошли несколько этапов становления, окончательно сформировавшись лишь в 1960–1970‑е годы. Наконец, даже после разоблачения культа личности память о сталинских репрессиях существовала по большей части подспудно и получила признание на государственном уровне только в конце 1980‑х. Соответственно, и усилия, затраченные властью на сбор и систематизацию воспоминаний о разных периодах истории страны, были неравномерны. Однако если мемуарист писал на приемлемую с точки зрения текущего момента тему и проходил идеологический контроль в частностях, то перед ним открывались широкие возможности публикации написанного как на страницах периодической печати, так и в виде самостоятельных книжных изданий. Воспоминания революционеров и участников Гражданской войны публиковались в журналах «Пролетарская революция» (1921–1941), «Каторга и ссылка» (1921–1935), сборниках «Материалы по истории профессионального движения в России» (1924–1927), «Старый большевик» (1930–1934), некоторых томах серии «История фабрик и заводов» (1931–1938), а также в ряде других периодических и непериодических изданий, выходивших под эгидой нескольких государственных и общественных организаций (Комиссий по истории Октябрьской революции и РКП(б) [519], Института К. Маркса и Ф. Энгельса и Института Ленина [520], Комиссий по изучению истории профессионального движения в России и СССР [521], Общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, Общества старых большевиков и др.), и в дальнейшем переиздавались. Военные мемуары печатались на страницах «Военно-исторического журнала» (выходил с 1939 по 1941 г. и с 1959 г. по настоящее время), в книгах серии «Военные мемуары» (1963–1990) и в самостоятельных изданиях; причем особенно значимые воспоминания издавались неоднократно [522]. Воспоминания репрессированных на государственном уровне никогда не собирались, но в те краткие периоды, когда дозволялось обсуждение темы репрессий, точками концентрации такого рода воспоминаний становились «толстые» литературные журналы, и прежде всего «Новый мир», репутация которого в качестве либерального и антисталинского была сформирована публикацией (в № 11 за 1962 г.) повести А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Систематический подход к сбору и изданию мемуаров позволил сохранить много уникальных материалов. В то же время перспектива снискать славу носителя памяти о героических и трагических страницах в истории страны выступала дополнительным стимулом писать «как надо», оглядываясь на ожидания властей и «широкой читательской аудитории».

Примечательным проявлением нового общественного статуса мемуаристов стала практика так называемой литературной записи воспоминаний крупных исторических деятелей профессиональными hommes de lettres – журналистами или писателями. Литературные записи появились еще в XIX в. (так, рассказ Н. С. Лескова «Кадетский монастырь» представляет собой обработанную стенограмму воспоминаний издателя и общественного деятеля Г. Д. Похитонова), однако в советское время эта практика получила интенсивное развитие, не в последнюю очередь благодаря поддержке М. Горького, который видел в литературной записи ценную возможность сохранить уникальный исторический опыт «бывалых людей» и в свое время сам осуществил литературную запись воспоминаний Ф. И. Шаляпина. В 1930‑е годы интенсивно публиковались записи рассказов рабочих [523], в 1940–1980‑е выходили и переиздавались записи воспоминаний участников Великой Отечественной войны [524], а уже в 1990‑е увидели свет записи бесед писателя Ф. И. Чуева с видными деятелями сталинской эпохи В. М. Молотовым и Л. М. Кагановичем [525]. За устоявшимся понятием «литературная запись» могут скрываться различные формы сотрудничества, от редактирования профессионалом уже готовой рукописи воспоминаний до написания текста фактически с нуля. Разнообразие сценариев взаимодействия обеспечивает разное соотношение личностных начал: в одних случаях воздействие литератора незначительно и ограничивается стилистической правкой, в других «помощник» осуществляет отбор и структурирование материала, плотно контролируя мысль мемуариста, личность которого едва угадывается в итоговом тексте. Более того, в некоторых случаях записываемые явно обозначают свое нежелание создавать мемуары [526], особенно в сотрудничестве с третьими лицами [527]. Но личные соображения отступают на второй план перед обязанностью человека поделиться своим уникальным опытом и социальной значимостью последнего.

В итоге мемуаристы XX в. оказались заложниками господствующих в обществе исторических представлений: социум определял за них и о чем, и что, и как писать. Это заставляет историка, привлекающего мемуары в качестве исторического источника, обращать особое внимание на литературные нормы и идеологические конструкты, характерные для того времени, когда они были написаны. Зная требования, которые общество предъявляло к презентации собственного прошлого, проще увидеть те ситуации, где автор позволил себе отступить от фактически сложившегося стандарта, а значит, и приблизиться к новому знанию о прошлом, расширяющему границы сложившихся представлений.

Компаративное источниковедение – метод сравнительно-исторического исследования, базирующийся на теоретическом осмыслении положения, что основная классификационная единица источниковедения – вид исторических источников – репрезентирует объединенные единством целеполагания определенные формы социальной деятельности человека, совокупность которых составляет историю общества. Компаративное источниковедение позволяет выявить как общее в социокультурных ситуациях, зафиксировав схожесть видовой структуры порождаемых ими систем исторических источников, так и особенное – через экспликацию специфики становления отдельных видов исторических источников.

К определению «компаративное источниковедение» следует относиться как к термину, т. е. как к словосочетанию, обозначающему понятие, о содержании которого мы только что условились. В противном случае оно выглядит как тавтология, поскольку исследование вообще, и в том числе источниковедческое, вне сравнения невозможно.