Чарльз Хьюмана - Инь-Ян. Китайское искусство любви

— Но что привело тебя в мой смиренный край, о святейший?

— Я вступил в мир обычных людей, чтобы подарить им специальные лекарства и снадобья Холодных Вершин. Неуважаемый юный чиновник, болен ли ты чем-нибудь?

— Я всегда нуждаюсь в особо тонизирующих снадобьях, — признался Симэнь Цин, — нет ли у тебя чего-нибудь для восстановления ежедневного излияния моей Жизненной Сущности?

— Да, есть, — ответил монах. — Эта просьба встречается нередко.

— Если ты будешь так любезен пообедать со мной в моем скромном жилище, мы могли бы вернуться к этому вопросу.

— Откушать за твоим столом — честь для меня.

— Ну что ж, пойдем, — сказал Симэнь, скрывая свое нетерпение.

Монах из Тибета поднял свой железный посох и перекинул через плечо кожаный мешок с пакетами, банками, тыквенными бутылками с лекарствами. Когда они покинули Зал Созерцания, Симэнь Цин пригласил святого человека сесть на его коня, но монах отказался, сказав, что не видит причины менять свои собственные ноги на ноги животного. Тогда Симэнь приказал слуге сопровождать монаха, а сам повернул коня к главной дороге.

Когда он прибыл домой, то с удивлением обнаружил, что монах и слуга уже около дома.

— Почтенный святой, ты, должно быть, действительно Бог, если можешь путешествовать так быстро! — воскликнул Симэнь. — Однако давайте поднимемся в верхний зал.

Как только они вошли в библиотеку, слуги унесли их верхнюю одежду, и Симэнь потребовал свою шапочку ученого. Длиннобородый монах сурово оглядел зал, будто никогда не видел подобного места; Симэнь почтительно молчал. Стены были увешаны свитками с картинами, их бамбуковые рукояти были украшены яшмой и сердоликом, а занавес у входа был из такой замечательной пряжи, что материал назывался «шелк из усиков креветок». Ковры на полу были орнаментованы изображением львов и фениксов, стулья изысканных форм были выточены из произрастающего на юге черного дерева. Под поминальными табличками стояла мраморная столешница.

— Пьешь ли ты вино, уважаемый? — спросил наконец Симэнь Цин.

— Вино я пью, и мясо я ем, — сказал монах, будто признаваясь, что его самоотречение не распространяется на пищу.

Симэнь Цин сказал слуге, чтобы им подали не вегетарианскую, а обычную пищу. Был праздник рождения Великого Ли, и на кухне целый день готовили изысканные яства; скоро слуга вернулся и поднес кушанья хозяину и его гостю с Холодных Вершин Тибета.

— Давайте отведаем, — сказал Симэнь Цин учтиво. В течение часа грозный монах насыщался, не проронив ни слова. Он начал с четырех блюд, «сопровождающих вино»: тушеных рыбьих голов, остро приготовленной утки с соусом из винного осадка, очищенных от кожи цыплят на черепаховых яйцах, а также морского леща из Цзянсу. За этим последовали четыре блюда, «сопровождающих рис»: рубец ягненка, нашпигованный толченым грецким орехом и порошком из козьих рогов, слегка обжаренная змея из Аньхоя, хорошо прожаренное мясо быка с луком, долго варившиеся в «Море Космических ароматов» угри. Затем продолжил наслаждение тремя «острыми супами»: «Драконом, играющим двумя мячами», «Слезами принцессы Шан-Инь» и «Высшим проявлением Ян Верховного бога».

Почти после каждого глотка слуга наполнял сделанную в форме листа лотоса чашку монаха, вскрывая одну запечатанную красной глиной бутылку вина за другой. До того как монах откинулся на спинку стула, было открыто тридцать бутылочек.

— Бесчестно это перед святым обетом напиваться допьяна и наедаться досыта, — без особой уверенности пробормотал монах.

— Уберите все, — сказал Симэнь Цин слугам. Как только они остались одни, он разбудил задремавшего было гостя и спросил:

— Скажи мне, святой отец, про то лекарство, что будет постоянно обновлять Жизненную Сущность.

Просьба оживила монаха, он уселся ровнее и потянулся к своим кожаным сумкам.

— Эти пилюли были изготовлены Древними императорами и распространены Богиней Фей, — пояснил он низким голосом. — Мы, святые люди, обещали давать их только тем, кого считаем достойным такого могущества. Так как мой славный хозяин был столь великодушен, а его кухня столь великолепна, он, разумеется, достоин такого могущества.

Он перевернул одну из тыквенных бутылей с лекарствами и высыпал на стол кучку пилюль.

— Каждый раз бери не больше одной, иначе я не поручусь за их драконовую силу.

Монах отсчитал сотню таблеток, каждая размером с вишню, затем достал маленькую коробочку с красной мазью.

— Если почувствуешь слабость и головокружение, натри этим внутреннюю поверхность бедер. После ста втирающих движений слабость исчезнет.

Симэнь Цин был восхищен этими сведениями и грудой пилюль, которые обещали еще более великие победы в сражениях в спальне.

— Нельзя ли узнать, как эти лекарства подействуют на меня, о святой человек? — спросил он смиренно.

Довольно пьяная речь монаха сразу прояснилась, приятным голосом он пропел: