Сергей Голицын - Сказания о земле Московской

От пыли враги не видели, сколько свежего войска на них низринулось. Они продолжали стойко сражаться, но русов наскакивало все больше и больше. Кто-то суеверно завопил:

— Убитые русы оживают!

Отдельные татарские всадники осадили коней. Увидели они, сколько русов скакало на них, и тоже завопили:

— Убитые русы оживают!

Многие из них повернули коней и устремились в бегство.

Издали Мамаю показалось, что побежало все его войско. В запасе у него не оставалось ни одного ратника, он вскочил на коня и тоже помчался вспять, «в мале дружине», всего с пятью верными телохранителями.

Увидели бегство Мамая его темники и повелели своим воинам повернуть коней.

Пешие были брошены на произвол судьбы. Теснимые к крутому берегу Непрядвы, они отчаянно сопротивлялись, поодиночке спускались по колючим зарослям ежевики к самой реке и переправлялись вплавь, многие тонули; не успевшие спастись были изрублены все до единого.

Записал Софоний: «Черна земля под копыты, а костми татарскими поля насеяша; а кровию их земля пролита бысть…»

И только тут спохватились: а где же великий князь?

Стали искать. Один воин говорил, что видел его с подъятым мечом в руках, другой видел его позже, четыре татарина окружили его, он же отважно сражался с ними, третий вспомнил, как Дмитрий выбирался из-под павшего коня и стал биться пеший.

Владимир Андреевич поскакал с отрядом воинов на поиски. Трупов всюду было навалено такое множество, что пришлось спешиться. Вскоре обнаружили тела тех воинов, каким покойный воевода Михайло Бренок поручил охранять Дмитрия.

— Вот великий князь убитый! — воскликнул кто-то.

Подошли к мертвому, Владимир Андреевич наклонился. Нет, обознались, то лежал дальний родич Дмитрия, князь Федор белозерский, который был на него очень похож.

Наконец набрели на Дмитрия, лежавшего под кустом в изорванной кольчуге, с окровавленной головой. Увидели его, «бита велми», «едва точию дышуща». Вспрыснули на него водой и привели в чувство.

Несмотря на свой тридцатилетний возраст, он был тучен и уже тогда страдал сердечной болезнью и одышкой. Вот почему, сражаясь с таким ожесточением и час, и другой, и третий в тяжелой кольчуге, в шлеме, давящем на лоб и виски, да еще раненный в нескольких местах, он просто не выдержал страшного напряжения сил и потерял сознание.

Битва затихла.

Уцелевшие воины Мамая беспорядочно бежали, нахлестывая усталых коней.

За ними погнались всадники запасного полка, которые были менее утомлены. Двадцать пять верст, до переправы через реку Красивая Меча, преследовали победители врагов. Добыча им досталась несметная: повозки с добром военачальников, оружие, кони, скот. В их руки попал шатер самого Мамая с подушками, коврами, мехами и драгоценностями.

Так полной победой закончилась самая кровопролитная битва, «якоже от начала мира не была такова», — битва на Куликовом поле.

Оставшиеся в живых русские воины начали хоронить своих павших собратьев.

Хоронили восемь дней. Сколько погибло русичей — неизвестно, в разных летописях дается разное число: когда считали, сбивались со счету. Простых воинов предали земле на самом Куликовом поле, тела двадцати князей повезли хоронить в их уделы, тела Пересвета и Осляби были доставлены в Москву и погребены возле Симонова монастыря.

Записал тогда Софоний: «Грозно бо и жалосно, братие, в то время посмотрети, иже лежат трупи крестьянские, акы сенныи стоги… а Дон река три дни кровию текла…»

Но Софоний утешал вдов, матерей, дочерей и сестер погибших, ведь их сыновья, мужья, отцы и братья совершили подвиг великий, отдали жизни свои за землю Русскую.

Победители направились обратно в Москву и в свои города. Тяжелораненых везли на телегах. А среди ратников почти никого не было, кого бы не полоснула вражеская сабля либо не уязвила стрела. Повязав раны тряпицами, двигались медленно воины.

знав о поражении Мамая, великий князь литовский Ягайло, находившийся со своим войском всего в одном переходе от Куликова поля, тотчас же повернул обратно. Рать его отступала быстро, нигде по пути не задерживалась.

А Олег Иванович рязанский, чувствуя свою вину за бездействие в те знаменательные дни, бежал со своей семьей в Литву. Зато простые люди рязанские встречали победоносную рать восторженно. Бояре вышли к Дмитрию и «биша ему челом». Он милостиво обошелся с ними, а войску своему повелел: «Рязанскою землею идучи, ни единому волосу не коснутися».

Через год Олег возвратился с повинной, и Дмитрий его простил, вернул ему Рязань, но отобрал некоторые порубежные селения. По договору Олег обязался называться «братом молодшим».

Велико было всенародное ликование, когда под звон колокольный Москва встречала победителей. С той поры прозвал народ Дмитрия Донским, а его двоюродного брата Владимира Андреевича серпуховского — Храбрым.

В летописях, в «Задонщине», в «Сказании о Мамаевом побоище» победа на Куликовом поле объясняется помощью Божией и сил небесных — ангелов, святых, в том числе и предков русских князей — братьев Бориса и Глеба, прославляются подвиги Дмитрия, Владимира Андреевича, подвиги воевод, перечисляются имена погибших князей и воевод.

А о безымянных крестьянах, посадских ни в летописях, ни в «Сказании о Мамаевом побоище» почти не упоминается. Простые русские люди сражались с храбростью беззаветной, и многие из них головы сложили за родную землю. В каждой семье недосчитывались одного, двоих, а то и больше погибших, в каждой семье проливались слезы…

Мамай потерпел полное поражение. Отборные ордынские полки отличались храбростью и умением воевать. Но в войске Мамая преобладали наемники, набранные из разных стран, от разных народов, которые пошли в поход на чужие земли ради наживы, чтобы свою мошну потуже набить.

У русских тоже были отдельные отборные части — это княжеские дружинники, вооруженные лучше, нежели ордынцы. Но главной силой-победительницей являлся простой народ русский. Хлебопашцы, посадские люди не были хорошо вооружены и оружием не очень-то владели.

Дух русского воинства поднялся на высоту дотоле небывалую. Русские победили потому, что знали, за что сражались. За Родину!

Слава о великой победе достигла Византии, Болгарии, Чехии, через купцов и путешественников растеклась по всей Европе, услышали о битве и на Кавказе, и в Средней Азии. И везде восхищались успехами далеких русичей и радовались поражению полчищ Мамая.